О вчерашнем новом теракте: почему 30 погибших никого не волнуют
На футбольном стадионе города Эль-Искандерия в тридцати километрах к югу от столицы Ирака Багдада вчера подорвался террорист-смертник.
Погибли 29 человек, более 60 доставлены в больницы.
В Эль-Искандерии (200 тыс. жителей, в основном сунниты; как следует из названия — город основан во времена А. Македонского и назван в его честь) такого крупного теракта не видели с февраля 2004-го, когда другой смертник подорвал себя и 55 человек.
Новости об этом прошли в мировых СМИ небольшой скороговоркой на краю «топовых тем» — в частности, продолжения расследования крайне похожего по способу исполнения и числу жертв (32) теракта в г. Брюсселе. Не замечено выступлений генсека ООН Пан Ги Муна, заявлений мировых лидеров и тем более — покраски аватарок в интернете в чёрно-бело-красный иракский триколор.
Причины этого равнодушия к погибшим иракцам очевидны для всех, но выговаривать их вслух не полагается. Тем не менее — перечислим их.
https://www.youtube.com/watch?v=iquHyp5L51Q
Во-первых, существует естественная усталость медиа и их читателей от любой темы. Всякий гражданин любой страны ещё и обыватель. И даже нечто очень близкое сердцу гражданина начинает постепенно терять интерес обывателя. Поэтому даже у граждан России спустя два года ставшие рутинными обстрелы Донбасса войсками текущего киевского режима не вызывают прежней реакции (всё может измениться при возобновлении активных боевых действий, но пока факт остаётся фактом — неусыпно внимание к событиям в Донбассе и на Украине лишь у 37-40% граждан РФ). Точно так же публика в Европе, сильно шокированная раскрученным образом утонувшего мальчика-мигранта Айлана Курди в минувшем сентябре — уже практически никак не реагирует на полтора десятка детей, утонувших в том же Эгейском море в последние недели.
И во-вторых — существует иерархия жертв, своего рода «эмоциональный прайс-лист».
Когда в ноябре минувшего года был расстрелян Батаклан и взорван стадион в Париже — миллионы и миллионы современников, не имеющих никакого отношения к Парижу и Франции, были потрясены. Ввиду статуса Парижа как культурного города-бренда Европы, города свадебных путешествий, парфюмерных селективов, Лувра и для кого-то даже Гюго с Дюма — произошёл памятный нам взрыв сочувствия, чьи следы до сих пор не сошли со многих стен в мире и аватарок в соцсетях, окрашенных в сине-бело-красный.
Как легко заметить, у Брюсселя статус пониже — это всего лишь официальная столица ЕС и НАТО. Туда не покупают романтических туров, там нет раскрученной архитектуры, а статус Шарля де Костера куда ниже чем у Гюго и Дюма. Бельгия же, хоть и прославилась сто лет назад организацией выдающегося геноцида населения Конго (от 5 до 10 млн человек за несколько лет), всё же не является полноценной европейской державой.
Поэтому «истерии сочувствия», подобной пост-парижской, мы в данном случае не наблюдаем. Скорее присутствует — и у медиа, и у публики — детективный интерес и сосредоточение на распутывании клубка «кто за всем стоял и какая связь с Парижем».
Статус Ирака и его трупов вообще близок к нулю: убивают ли их и в каком количестве — гражданам мира всё равно, поскольку интерес современной культуры к Хаммурапи, Шамши-Ададу, Иезекиилю и Саладину крайне невелик, Вавилонская башня не сохранилась и не может конкурировать с Эйфелевой, туризм на нуле, а самого государства толком не существует уже более десяти лет.
Существует, впрочем, и отрицательный интерес — когда теракты обрушиваются на Российскую Федерацию. В западных медиа это до недавнего времени, напомним, было вообще поводом для весёлых карикатур и шаблонных поучительных разъяснений в стиле «Вас взрывают, потому что Путин раскручивает маховик насилия, а ведь насилием ничего не решить, надо садиться за стол переговоров с представителями всех сил».
Когда убивают нас, уважаемые читатели — решётки большей части наших зарубежных посольств остаются такими же свободными от цветов и свечек, как посольств Ирака (на их смерти, правда, никто не рисует карикатуры).
Это вызвано не низким статусом Толстого-Достоевского-Василия Блаженного. Просто с нами западным миром ведётся (и вряд ли когда-нибудь перестанет вестись надолго) своеобразная тёплая, партнёрская затяжная война. И формата, в котором можно если что сочувствовать русским — в публичном пространстве приличных западных стран просто не существует.
