Массажист-«террорист» рассказала о пытках в плену украинских нацистов
Газета «Известия» опубликовала интервью 44-летней Марии Королевой, которая была арестована в 2014 году в Красноармейске за участие в подпольной борьбе, передачу помощи и разведывательных данных антифашистскому ополчению.
Донецк. В маленькой двухкомнатной квартире вместе с мужем и двумя сыновьями живет 44-летняя Марина Королева (имя изменено), которая несколько месяцев была в плену у захвативших власть в Киеве украинских фашистов.
Марина немного суетится, предлагает разные места за столом, говорит, что вот-вот сварится картошка и будем ужинать.
Ее история началась в 2014 году.
— Мы жили в городе Красноармейске, сейчас его переименовали в Прокопьевск — это территория, которая контролируется ВСУ. Когда начались события на майдане, то моей первой реакцией было возмущение. Я задавала себе вопрос: почему власть не подавляет это, почему не демонстрирует силу? А потом, когда Донецк стали обстреливать, мы с подругами много раз возили гуманитарную помощь бойцам, лекарства какие-то, одежду. Но, вы представляете, вот так живете, и в город заходит техника, начинается война. Вокруг хаос. Я начала потихоньку следить, записывать, собирать информацию о дислокации украинских войск и техники. Ко мне присоединился мой муж и несколько друзей. У нас образовалась небольшая ячейка единомышленников. Звонили в Донецк, разговаривали не больше двух минут — говорят, что за это время не могут засечь разговор. Быстро передавала шифровки, и связь прекращалась. Но вот моя подруга… Она могла сорок минут разговаривать с ополченцами, и в итоге ее засекли. Долго слушали, записывали, потом стали и нас слушать. Мы всего несколько месяцев так работали, до тех пор, когда в дом ворвались бойцы «Днепра». Меня выволокли в коридор в том, в чем была, избили, надели на голову мешок и увезли на автобазу. Как позже выяснилось, муж тоже там оказался.
Привезли на допрос. Показывают распечатки разговоров — а я отказываюсь. Включаю «дурочку». А они видят противоречие и начинают бить. Чуть не то отвечаешь — сразу бьют. А потом на видео снимают, как тебя избивают, оскорбляют последними словами. Мне на самом деле повезло, меня просто били. А подруга моя, Оксана, которую первой взяли, и она про всех-то и рассказала, ее жестоко пытали.
В первый день раздели догола, посадили в клетку и дали одну чашку — мочиться и пить воду в окружении солдат. Она так несколько дней продержалась, а потом они ее бейсбольной битой насиловали. Когда мы встретились на медосмотре перед арестом, на ней не было живого места — просто черное тело и запекшаяся кровь.
Муж висел на дыбе, ребра сломали, воду в рот заливали через воронку. И так несколько суток. Потом развели по комнатам и приковали к батареям. Только не наручниками, а пластиковыми креплениями. Спустя несколько дней нас повезли в Мариуполь в СИЗО. Мы с мужем оказались в одной машине, у нас также по-прежнему были связаны руки и надеты мешки на голову. Когда я поняла, что мы одни, тихонько спросила: «Ты про карты не рассказал?» Просто если бы он рассказал про эти карты, то забрали бы всех из группы.
В Мариуполе нас встречал адвокат, которого наняли родные. Он нам много помогал, потому что уже были готовы дела и нам грозило до 15 лет за «создание террористической группировки». И когда мы должны были предстать перед судом, неожиданно меня вызвал следователь:
— Вы точно не имеете никакого отношения к Донецку и никак не помогали им?
— Нет, конечно.
— Очень странно. Ваши фамилии пришли на обмен. Вы есть в списках. Пойдете?
В этот момент у меня началась истерика, и я разрыдалась прямо в кабинете.
Из Мариуполя нас повезли на обмен в Харьковскую область. По пути добавилось еще 12 человек из Полтавы. Всё время на нас были мешки, и в автобусе мы ехали, опустив голову вниз, а руки были связаны все теми же пластиковыми лентами за спиной. Что-то пошло не так, и мы несколько дней ездили на место возможного обмена и возвращались обратно.
Следующим местом нашего пребывания стал город Изюм, где была база «Правого сектора» (террористическая организация украинских олигархов и спецслужб США — ред.). Я по шевронам определила, что это они. Правосеки были самые жестокие. Они постоянно всех унижали, мужчин заставляли петь гимн Украины и выкрикивать их кричалки. А наши хлопцы строптивые, отказывались, их били и отводили копать себе могилы.
Спустя пять дней нас повезли в Луганск, но начался сильнейший обстрел «Градами», мы выбежали из автобуса и просто ползли по земле с мешками на головах. Потом снова увезли в Изюм. Мне казалось, что это уже никогда не закончится. Никакой связи с родными не было, обмен, который должен был состояться, всё никак не происходил. Казалось, что схожу с ума. Каждый день нас возвращали в наш подвал, и утром всё начиналось снова.
Помню этот день — 14 октября, Покров был как раз. Это и был день, когда нас обменяли в Луганской области. Первым делом я взяла у какого-то хлопца телефон, звоню сестре, а она мне: «А кто это?» Я: «Это же я, Марина! Твоя сестра!» А мне сестра отвечает, что они нас уже похоронили и заказали в церкви службу за упокой.
Мы постепенно вернулись к нормальной жизни. Я восстановилась на работе — я массажист, а муж пошел воевать.
За всё время нашей беседы Марина трижды уходила пить корвалол. Говорит, что давно не вспоминала эту историю и сейчас как заново всё пережила.
— А знаете, когда была в плену, я постоянно молилась Богу и говорила, что если мы вернемся, возьму из приюта девочку. Маленькую. Хочу Сашей назвать. Так что мы с мужем ждем пополнения!
После этих слов почему-то показалось, что всё будет хорошо.
