Парадокс текущего глобального кризиса заключается в том, что последние пять лет все сколько-нибудь ответственные и самостоятельные государства прилагали неимоверные усилия для спасения Соединенных Штатов от грозящей им финансово-экономической и военно-политической катастрофы. Причем делали это вопреки не менее последовательным действиям Вашингтона, направленным на дестабилизацию мирового порядка, справедливо определяемого как Pax americana («Американский мир»). Поскольку политика — игра с ненулевой суммой, то есть, проигрыш одного не обязательно является выигрышем другого, данный парадокс имеет свое логическое объяснение. Кризис любой системы возникает, когда ее внутренняя организация вступает в противоречие с объемом наличных ресурсов (то есть последних начинает не хватать на поддержание нормального функционирования системы в привычном режиме). Ситуация предполагает как минимум три основных варианта разрешения:
1. Реформирование, когда внутренняя организация системы эволюционным путем приводится в состояние соответствия ресурсной базе.
2. Крах системы, когда то же самое происходит революционным путем.
3. Консервация, когда угрожающие системе воздействия устраняются силовым путем, а взаимоотношения внутри системы жестко консервируются на базе неравноправных взаимоотношений (неважно, между классами, сословиями, кастами или государствами).
Метод консервации пытались применить минскский и цинский Китай, а также токугавская Япония. Он успешно действовал до начала (в XIX веке) эпохи капиталистической глобализации. Но обе восточные цивилизации (внутренне достаточно прочные) не выдержали столкновения с технологически более совершенной (а отсюда и более мощными в военно-политическом отношении) европейской цивилизацией. Япония нашла ответ на пути модернизации (реформирования) еще во второй половине XIX века, Китай на столетие погрузился в пучину полуколониальной зависимости и кровавых гражданских войн, пока новая коммунистическая элита под руководством Дэн Сяопина не смогла сформулировать свою концепцию модернизационных реформ.
Данный пример приводит нас к выводу: консервация системы возможна лишь в том случае, если она застрахована от любых нежелательных внешних воздействий, то есть контролирует глобализированный мир. Противоречие между концепцией выхода из кризиса, принятой американской элитой и альтернативной концепцией, предложенной Россией, поддержанной Китаем, затем БРИКС, а теперь уже значительной частью мира, заключалось в том, что политики в Вашингтоне исходили из наличия у них возможности полностью контролировать глобализированный мир и направлять его развитие по нужному им пути. Поэтому, столкнувшись с исчерпанием ресурсной базы обеспечения механизмов глобальной гегемонии, они попытались решить вопрос методом силового подавления потенциальных оппонентов, с целью перераспределения в свою пользу глобальных ресурсов.
В случае удачи США получали возможность повторить опыт конца 80-х — начала 90-х годов, когда крах СССР и подконтрольной ему мировой системы социализма позволил Западу выйти из кризиса путем перераспределения глобальных ресурсов в свою пользу. На новом этапе речь шла о перераспределении ресурсов уже не в пользу коллективного Запада, но исключительно в пользу США. Данный ход давал системе отсрочку, которую можно было использовать для создания режима консервации неравноправных отношений, при котором определяющий контроль американской элиты над силовым, сырьевым, финансовым и промышленным ресурсом обеспечивал ее от опасности слома системы изнутри, а ликвидация альтернативных центров силы гарантировала систему от взлома снаружи, делая ее вечной (по крайней мере в исторически обозримый промежуток времени).
Альтернативный подход (назовем его условно российско-китайским) предполагал, что общий ресурс системы будет исчерпан быстрее, чем США успеют создать механизмы консервации своей глобальной гегемонии. В свою очередь, это вело к растяжке и перенапряжению сил, обеспечивающих имперское подавление глобальной периферии в интересах вашингтонского центра и далее к неизбежному краху системы.
Двести и даже сто лет назад политики действовали бы по принципу «падающего толкни» и готовились бы делить наследство очередной разваливающейся империи. Однако глобализация не только мировой промышленности и торговли (таковая была достигнута уже к концу XIX века), но и мировых финансов, делала крах американской империи крайне опасным и затратным мероприятием для всего мира. Грубо говоря, США могли похоронить цивилизацию под своими обломками.
В связи с этим, в рамках российско-китайского подхода, Вашингтону усиленно предлагался компромиссный вариант, предполагавший медленное эволюционное размывание американской гегемонии, постепенное реформирование международных финансово-экономических и военно-политических отношений на базе существующей системы международного права.
Американской элите предлагалась «мягкая посадка», с сохранением значительной части влияния и активов, но с постепенной адаптацией системы к существующим реалиям (приведением ее в соответствие с наличной ресурсной базой) с учетом интересов человечества, а не его «лучшей части» в виде «трехсот семейств», которые на деле грозили превратиться в не более, чем тридцать семейств.
В конце концов, всегда лучше договориться, чем строить новый мир на пепелище старого. Тем более, что мировой опыт подобных договоренностей существовал.
В него укладывается и практика выкупа предприятия у собственника при национализации вместо простой конфискации, и российская практика общенационального консенсуса последнего десятилетия, когда олигархов убедили (путем адресных репрессий, примененных к самым оголтелым и непонятливым) поделиться властью и доходами с народом и государством. Результат, конечно, не удовлетворил радикалов с обеих сторон, но зато удалось избежать гражданской войны и разрушения государственности. Вплоть до 2015 года американская элита (во всяком случае, та ее часть, которая определяла политику США) была уверена в том, что наличной финансово-экономической и военно-политической мощи будет достаточно, чтобы сломать весь остальной мир и все же законсервировать гегемонию Вашингтона на базе лишения реального политического суверенитета и каких-либо экономических прав всех, включая (на заключительном этапе и народ США). Серьезным союзником для нее была евробюрократия — то есть компрадорская, космополитическая часть элиты ЕС, чье благополучие базировалось на интегрированности в трансатлантические (то есть подконтрольные США) структуры ЕС (в котором тезис об атлантической солидарности стал геополитической догмой) и НАТО, вопреки интересам национальных государств — членов Евросоюза.
Однако затянувшийся значительно дольше, чем изначально планировалось, украинский кризис, резкая военно-политическая активизация России в урегулировании сирийского кризиса (на которую у США не оказалось адекватного ответа) и, главное, прогрессирующее создание альтернативных финансово-экономических структур, ставящих под вопрос позицию доллара как фактически мировой валюты, заставили активизироваться склонную к компромиссу часть американской элиты (которая в последние полтора десятилетия была фактически отстранена от серьезного влияния на принятие стратегических решений).
Последние заявления Керри и Обамы, колеблющиеся в диапазоне от готовности к взаимоприемлемому компромиссу по всем спорным вопросам (даже Киеву поступают указания «выполнять Минск»), до продолжения курса на конфронтацию, являются свидетельством обострения борьбы в вашингтонском истеблишменте.
Итоги этой борьбы предсказать невозможно — слишком большое количество статусных политиков и влиятельных семейств связали свое будущее с курсом на консервацию имперского доминирования, чтобы отказ от него прошел для них безболезненно. В реальности, на кон поставлены многомиллиардные состояния и целые политические династии.
Однако абсолютно точно можно констатировать, что для любых решений существует определенное окно возможностей. Так вот: окно возможностей, позволяющих мягко и компромиссно приземлить США, закрывается. Вашингтонские элиты уже неизбежно столкнутся со значительно более серьезными проблемами, чем те, которые ожидали их лет 10-15 назад. Но пока еще речь идет все же о приземлении, пусть уже и более жестком и с издержками, а не о катастрофе.
Тем не менее, думать США надо быстро. Их ресурсы тают значительно быстрее, чем предполагалось авторами плана имперской консервации. К утрате контроля над странами БРИКС добавляется ползучая, но достаточно быстрая утрата контроля над европейской политикой и начало геополитического маневрирования монархий Ближнего Востока. Созданные и запущенные Россией, Китаем, БРИКС финансово-экономические структуры развиваются по собственной логике, и их развитие Москва и Пекин не в состоянии слишком долго тормозить в ожидании проявления американской договороспособности.
Где-то в 2016 году точка возврата будет окончательно пройдена, и американские элиты уже не смогут выбирать между условиями компромисса и крахом. Единственное, на что они тогда будут способны — громко хлопнуть дверью, пытаясь утащить за собой в бездну остальной мир.
Но самоубийство-то у них точно получится, а вот проблема убийства цивилизации не так легко решаема даже наличными американскими ресурсами. А что останется через год-два?