Еврореализм: будущая парадигма украинской внешней политики?

Предисловие

Последние события на востоке Европы и в Украине, в частности, демонстрируют кризис так называемого «еврооптимизма» как идеологии, философии и модели поведения. Развивающаяся на протяжении последних двух десятилетий концепция сближения с Европой вплоть до полной интеграции в единое политическое, культурное и экономической пространство не просто начала давать сбои – европейская интеграция, по сути, остановилась. Тенденции последних полутора лет, прошедших после Евромайдана, показали: Украину не готовы рассматривать в Европе в качестве полноправного партнера, по крайней мере, в обозримом будущем.

После того, как 18 марта 2014 года еврокомиссар Штефан Фюле сделал заявление о подготовке к принятию Украины в Европейский Союз, состоялось немало событий. И уже спустя год новое руководство Евросоюза начинает в один голос отрицать европейскую перспективу Украины (по крайней мере, в обозримом будущем): соответствующие заявления сделали еврокомиссары Федерика Могерини, Иоханнес Хан, председатель Европейского Совета Дональд Туск, ряд других деятелей. На сегодняшний день существует доминирующая позиция европейских политиков: Европа не готова к расширению, Европейский Союз не готов принимать новых членов, в том числе Украину.

Для Украины эта новость является не приговором, а отрезвляющим душем, который должен подтолкнуть к поиску новых путей развития. На сегодняшний день, многие старые фобии (например, относительно возможности реинтеграции в рамках бывшего СССР) деактуализировались. Точно так же деактуализировались многие старые мифы относительно европейского выбора как панацеи от всех проблем. Опыт новых членов ЕС (в частности, Болгарии и Румынии, а также стран Балтии) – показателен: членство в ЕС не решило большинства экономических и социальных проблем, а квотный принцип лишь усугубил ситуацию в отдельных отраслях. Поэтому «холодный душ по-европейски» подталкивает к более активному поиску экономических партнеров и выстраивания схем и линий поведения в современном глобализированном мире, без надежды на помощь извне. Привычка к иждивенческому ожиданию того, что «надо дожить до евроинтеграции, а там заживем!» сыграла негативную роль в процессе формирования общественного сознания украинских граждан – равно как чрезмерная идеализация Европы и жизнь в уверенности, что «заграница нам поможет».

Сегодня наступает новая действительность. Вместо розовых очков еврооптимизма необходимо посмотреть на мир сквозь призму реального положения дел – иными словами, перейти к еврореализму. Чем скорее еврореализм станет парадигмой украинской внешней политики, тем больше шансов на оздоровление общества и выстраивание реалистичной концепции и стратегии развития страны. Иллюзии редко приводят к успеху. Именно поэтому необходимо рассмотреть в комплексе проблемы современной Европы и Украины, основные тенденции в мировой политике, найти роль и место Украины в новых политических и геополитических процессах.

Феноменология Европы

Европа как общность имеет под собой серьезную историческую и морально-этическую основу. Несмотря на наличие серьезных противоречий между национальными государствами в Европе, формирование единого европейского modus vivendi начинается в эпоху раннего Средневековья и потом через попытки рецепции наследия Рима, создания универсальной законодательной системы, через общность культурных процессов и синхронность процессов экономических европейские народы выходят в Новое Время.

Что объединяет Европу?

Универсальный код европейцев – это западнохристианская этика, компромисс католицизма и протестантских течений. В этом плане философскую основу нынешней Европы заложила Вестфальская система мирных договоров 1848 года. По иронии судьбы, в год завершения религиозных войн в Европе на территории Украины началось активное вооруженное противостояние между адептами православной и католической религии, отголоски которого наблюдались даже спустя полтора века после начала. Православие не стало элементом создания единой европейской ценностной системы – не смотря на все усилия русских царей, начиная с Петра Великого и заканчивая Александром III, включить Россию в общеевропейский мейнстрим в качестве одного из ведущих игроков. Революция 1917 года и все последующие события положили конец попытке подключить православную этику к строительству общеевропейского дома. Наличие в составе ЕС православных государств (Румыния, Греция, Болгария, Кипр) только подтверждает это – особенно учитывая незначительное влияние перечисленных стран на процессы в рамках Европы.

Второй момент – это буржуазная основа общества, к которой Запад пришел путем долгих поисков экономической модели, через революции и другие потрясения, пока не осознал ценность индивидуальной свободы и раскрепощение частной инициативы. В этом отношении Запад с его декларацией открытого гражданского общества, свободной конкуренции, свободного рынка стал образцом для подражания и для некоторых восточных государств – например, Японии или Южной Кореи, выстраивающих свои системы как копию европейских. Однако стоит заметить, что буржуазный тип общества с основой на демократических ценностях присущ только тем странам, в которых наблюдается достаточно высокий процент представителей среднего класса (буржуазии). Именно буржуазия должна стать «заказчиком» и защитником демократических свобод. Иначе, если демократия является следствием «заказа» со стороны государства и номенклатуры, мы неизменно приходим к имитационным формам, которые наблюдаем сегодня в Украине и других государствах постсоветского пространства (наличие в стране около 10% представителей среднего класса не может гарантировать устойчивость демократических институтов).

Третий фактор, на котором базируется западный мир, это прагматизм и отсутствие иррационализма в действиях, строгая системность, плановость, стратегичность. Все то, чего так не хватает восточному миру, привыкшему действовать спонтанно, хаотично, плыть по течению либо же проявлять излишнюю эмоциональность. По сути, эти качества проистекают из двух предыдущих, так как в основе их лежат, по выражению М.Вебера, «протестантская этика и дух капитализма».

Четвертый фактор – это экономическая, а не политическая основа государственного объединения. если сегодня модно сравнивать Европейский Союз с империей Карла Великого или со Священной Римской Империей, то – при всей видимой прозрачности параллелей – стоит искать аналогии не в рыцарско-героической истории, а в истории торговых объединений. Нынешний Европейский Союз – это симбиоз Венецианской Республики с Ганзейским Союзом. И именно торгово-экономическая основа ЕС является отличительной чертой объединенной Европы.

Причастность к Европе не определяется географически. Европа в культурно-цивилизационном плане – понятие одновременно уже, чем географическая Европа (потому как под описанные выше критерии подпадает в основном только часть Европы, преимущественно это члены двух европейских объединений – Европейского Союза и Европейской ассоциации свободной торговли), и значительно шире (так как европейские ценности сегодня, по сути, исповедуют такие государства, как США, Канада, Австралия, Япония и другие, хотя они не принадлежат к европейской семье народов).

Украина географически является частью Европы, но не экономически и не ментально. Выбор Украиной европейского пути развития похож на выбор князем Владимиром Святославовичем веры: тот же подход по принципу «нравится – не нравится», то же желание причаститься от плодов высокой цивилизации, то же желание получить внешнюю атрибутику без серьезных внутренних перемен. Владимир, крестившись, остался в душе и в быте язычником (языческие элементы на Руси сохранялись намного дольше, чем в Западной Европе, что продемонстрировали в своих трудах Ж. Ле Гофф и А.Гуревич). Европа для Украины в начале 90-х годов прошлого века первоначально была условным ориентиром, однако вскоре превратилась в некий «символ веры» и идею, не подлежащую сомнению.

Между тем пока Украина не может продемонстрировать ни один из вышеизложенных принципов. Даже страны третьей волны расширения принимались в ЕС преимущественно при наличии хотя бы двух из трех упомянутых маркеров. Что же касается Украины, пока она не может продемонстрировать свою причастность к Европе. И это особо ярко вылилось в ходе работы над текстом Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС, когда стороны на протяжении семи лет вели дискуссию относительно того, признавать ли Украину “European State” или же ограничиться признанием ее “European country”. Первая формула («европейское государство») позволяло бы Украине надеяться на перспективу членства. Вторая формула («европейская страна») подвешивает Украину в ее интеграционных устремлениях на неопределенное время. Победил компромисс: в тексте Соглашения в английском варианте значится “European country”, но Брюссель закрыл глаза на то, что украинский вариант перевода, парафированный в марте 2012 года читался как «Украинское государство».

От того, что Украина не соответствует трем указанным признакам, она не становится хуже или лучше – она достаточно самобытна и имеет собственный потенциал, уклад жизни, менталитет, собственные сильные и слабые стороны, в конце концов, собственный суверенитет, которые позволяют ей самоопределяться в нынешнем мире.

Формально государство, желающее вступить в Европейский Союз, должно соответствовать так называемым Копенгагенским критериям, разработанным в 1993 году. Согласно этим критериям, государство должно соблюдать демократические принципы, принципы свободы и прав человека, а также принцип правового государства. Также в стране должна присутствовать конкурентоспособная рыночная экономика, должны признаваться общие правила и стандарты ЕС, включая приверженность целям политического, экономического и валютного союзов.

Очевидно, что события после Майдана во многом отбросили Украину за рамки Копенгагенских критериев и многие процессы придется начинать с нуля – хотя Майдан начинался именно под проевропейскими лозунгами и как движение за европейскую интеграцию. Сегодня уровень украинской демократии оставляет желать лучшего. Процессы, происходящие в Украине, сложно назвать демократическими – скорее революционно-охлократическими.

То, что все процессы в Украине происходят в европейском русле истории, но с вековой задержкой, дает повод говорить и о том, что, возможно, Украина и созреет к интеграционным процессам с другими странами, но это может быть уже не Европейский Союз, а некая новая общность и некое новое качество. Но интегрироваться необходимо не для самоспасения и решения внутренних проблем – наоборот: необходимо решить все внутренние проблемы и достичь такой формы развития, которая позволяла бы идти на интеграцию на равных с другими участниками.

Европейская интеграция как элемент мирового процесса глобализации

Идея создания некоего сверхобъединения (сверхгосударства) на территории Европы появляется на рубеже ХIХ – ХХ веков – практически синхронно с появлением крупных военных блоков и политическими трансформациями, которые Джон Гобсон назвал «империализмом». В 1916 году В.Ленин в работе «Империализм как высшая стадия капитализма» дает основные признаки империализма:

1. Появление монополий четырех видов (картель, синдикат, трест, концерн);
2. Объединение производственного и банковского капитала в финансовый капитал;
3. Завершение территориального раздела мира и подготовка к новому переделу колоний;
4. Возникновение олигархий;
5. Возникновение монополистических союзов, делящих между собою мир.

Годом ранее, в 1915 году, В.Ленин пишет статью «О лозунге Соединенных Штатов Европы», в которой критикует модную теорию о возможности объединения Европы на республиканской основе (после ликвидации монархий) в один общий государственный организм – по примеру США. Ленин критикует этот тезис исходя из узкоидеологических, утопических соображений (мол, зачем нам буржуазные Объединенные Штаты Европы, если мы вскоре объединим весь мир на пролетарской основе). Но рациональное зерно в его работе находим: Ленин рассуждает о том, что подобное объединение станет союзом государств с большими колониальными владениями, и обязательно продолжит политику угнетения колоний.

Версальско-Вашингтонская система не предвидела воплощения лозунга Соединенных Штатов Европы. Поделив крупные монархии и перекроив карту Европы, инициаторы Версальской конференции предложили иную схему построения мирового порядка – через «всемирный парламент», Лигу Наций. То, что эта система оказалась неэффективной, показало время.

После того, как нацистский режим А.Гитлера попытался превратить Европу в единую общность под властью Германии, снова возник вопрос объединения Европы вокруг неких ценностей и интересов – нетоталитарных, ненасильственных. Новый, послевоенный порядок в Европе должен был создать надежный предохранитель от повторения фашизма и нацизма, а также создать систему, способную противостоять коммунистической экспансии. Получив помощь от США («План Маршала») на восстановление экономики, а самое главное – доступ к рынкам, европейские государства начинают возрождать экономику. Важным моментом стала конкуренция с СССР, который контролировал значительную часть европейского пространства. Необходимость создания общего рынка, исключения конфликтов между государствами, а также создание системы коллективной безопасности приводят к тому, что конец 40-х – начало 50-х годов проходит под знаком появления межгосударственных объединений.

«План Шумана» приводит к появлению Европейского объединения угля и стали (деактуализация Рурского и Саарского бассейнов как «вечного яблока раздора» в Европе). Параллельно под эгидой США возникает Северо-Атлантический альянс как мощный оборонительный союз. Далее – больше: в 1957 году появляется Европейское экономическое сообщество (ФРГ, Италия, Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург). Страны постепенно договариваются о едином таможенном пространстве, едином сельскохозяйственном рынке и едином ценообразовании. В 1969 году по «плану Тиндеманса» сообщество переходит к углубленной политической интеграции.

Как справедливо заметил В.Филипчук, «Евросоюз — не клуб филантропов. Создание ЕС было обусловлено необходимостью примирения враждующих сторон путем экономической интеграции. Объединение рынков и равная конкуренция стали эффективным средством для достижения мира и стабильности и приумножения благосостояния. ЕС жестко и эффективно отстаивает свои экономические (а в последние два десятилетия — и политические) интересы инструментами «мягкой силы». Собственная безопасность и благосостояние — прежде всего. И если ЕС идет на какие-то экстраординарные шаги — то лишь под давлением прямой угрозы безопасности или чрезвычайных обстоятельств». 

В 50-е годы в Европе существовало три параллельных интеграционных процесса. Кроме упомянутого процесса создания Европейского экономического сообщества (ЕЭС) существовал альтернативный процесс создания Европейской ассоциации свободной торговли (EFTA) – вызванный тем, что немецкий канцлер К.Аденауэр и президент Франции Ш.де Голль старались не допустить в интеграционный процесс своего недруга, британского премьера Гарольда МакМиллана. Британия собрала в новое объединение, заявившее о себе 3 мая 1960 года, Швецию, Норвегию, Швейцарию, Австрию, Португалию и Данию. Третье объединение создавалось под эгидой СССР и объединяло страны социалистического лагеря и их союзников в Европе. В историю это объединение вошло под названием «Совет экономической взаимопомощи (СЭВ)». В состав СЭВ вошли СССР, Польша, Болгария, Венгрия, Румыния, Чехословакия, ГДР, Албания. Позже, в 1961 году, после демарша Энвера Ходжи, Албания вышла из СЭВ, но в последующие годы членами Совета стали несколько азиатских государств – Вьетнам, Монголия, а также государство Карибского бассейна – Куба. Югославия оставалась ассоциированным членом СЭВ.

Проект ЕЭС оказался наиболее успешным. Остальные объединения либо исчезли (СЭВ), либо сократились до локального уровня (в EFTA на сегодняшний день входят только Швейцария, Норвегия, Исландия и Лихтенштейн). В 1973 году к ЕЭС присоединились Великобритания, Дания и Ирландия, в 1981 году – Греция, в 1986 году – Португалия и Испания, в 1995 – Австрия, Швеция и Финляндия.

В истории Европейского Сообщества/Союза чётко выделяются три периода. Для первого (1951–1970 гг.) были характерны высокие темпы экономического роста (в среднем 5% ежегодного прироста ВВП) и быстрое развитие экономической интеграции, итогом которого стало создание Таможенного союза и общего рынка товаров, а также частичная либерализация движения услуг, капиталов и рабочей силы. Во втором периоде (1971–1984 гг.) Сообщество прошло этапы экономического кризиса, стагнации интеграционных процессов и постепенного возобновления динамики экономической интеграции. Третий период (1985–2004 гг.) ознаменовался реализацией трёх масштабных программ – создания единого внутреннего рынка, строительства экономического и валютного союза (ЭВС) и двойного расширения ЕС.

Одной из главных задач, стоящих перед Европейским экономическим сообществом (позже превратившимся в Европейский Союз), была задача создания конкурентоспособной экономики в условиях глобализации и борьбы за рынки. Важный момент: 60 – 80-е годы – это время потери европейскими государствами собственных колоний (они оказались неэффективны). Где-то процесс деколонизации проходил мирно, где-то (как во Франции) сопровождался продолжительными войнами. Но очень быстро стало понятно: ЕС может развиваться исключительно за счет внутренних ресурсов, интенсивным методом, без возможности дальнейшей эксплуатации сырьевых придатков.

Деколонизация породила немало проблем, с которыми столкнулась Европа и которые пока что не ведомы тем, кто находится вне ЕС. Самая большая из них – процесс демографических и культурных изменений в обществе. Но это – один из атрибутов глобализации и мультикультурализма.

Введение квотного принципа и элементов плановой экономики в системе управления ЕС заставил многие государства отказаться от целых отраслей экономики. Так Венгрия не смогла получить квоту на выращивание красного перца (традиционной венгерской культуры), так как квоты на производство этого овоща полностью находились у Испании. Это – лишь один пример.

По сути, Европейский Союз в экономическом плане заработал как единая корпорация с общими интересами и с общим рынком. В условиях острой конкуренции за рынки сбыта выжил сильнейший интеграционный процесс. Однако и он продемонстрировал свое несовершенство.

В 2004 году в ЕС были приняты 10 новых членов – Венгрия, Польша, Чехия, Словакия, Словения, Мальта, Кипр, Литва, Латвия, Эстония, в 2007 году – еще два: Румыния и Болгария. Таким образом в составе ЕС оказались не только члены бывшего Совета экономической взаимопомощи, но и три бывшие советские республики. Это был триумф Евросоюза и одновременно констатация победы над СССР в продолжительной «Холодной войне».

Именно момент вступления в Евросоюз бывших союзных республик СССР (Литвы, Латвии и Эстонии) вселил в украинскую власть новую надежду на успех европейской интеграции.

В мае 2005 года в работе ЕС начались первые сбои. Референдумы во Франции и в Нидерландах не поддержали Конституцию ЕС, которая привела бы к более серьезным объединительным процессам в Европе. Как в ту пору шутили, «французы испугались призрака польского сантехника» — проблема миграции и занижения социальных стандартов, появления избытка дешевой рабочей силы стояла очень высоко. Чуть позже ЕС не удалось протолкнуть идею премьер-министра Испании Х.Сапатеро относительно создания Объединенных Вооруженных Сил ЕС.

К 2008 году ЕС погрузился в экономический кризис, наиболее важным элементом которого стала ситуация в Греции и в меньшей степени – в странах южной Европы – Италии, Испании, Португалии. К 2010 году к числу проблемных стран добавилась Ирландия, а с 2012 года заговорили о возможных проблемах в Венгрии.

К числу основных внутренних обстоятельств, осложняющих жизнь ЕС, относятся его резко возросшая неоднородность и перманентно низкие темпы экономического роста, в результате которых удельный вес Европы в мировом хозяйстве неуклонно снижается. Главные внешние осложняющие обстоятельства – во-первых, глобализация экономики и обусловленное этим усиление экономической зависимости ЕС от динамики мировой хозяйственной конъюнктуры и, во-вторых, угрозы европейской безопасности, вызванные возросшей нестабильностью системы международных отношений, а также активизацией международного терроризма и преступности, ростом нелегальной миграции.

Под действием перечисленных выше факторов внутренняя структура ЕС изменилась. С приходом в ноябре 2005 года на пост канцлера Германии Ангелы Меркель начинается процесс подчинения общеевропейской политики интересам Германии. Этот процесс усугубился в меру развития экономического кризиса (Германия взяла на себя роль финансового донора для неблагополучных государств – членов ЕС), победы на выборах во Франции слабого президента Франсуа Олланда, самоустранения из большой европейской игры Великобритании, а также ослабления роли и влияния США в регионе. Фактически ЕС постепенно стала превращаться из брюсселецентричного объединения в берлиноцентричное. Меркель стала фигурой номер один в европейской политике, законодательницей политических мод и негласным главой ЕС (при сохранении функционала всех брюссельских офисов и руководящих структур).

В новых условиях процесс расширения ЕС затормозился: в 2013 году в состав ЕС была принята Хорватия, 28-е государство, и официальные лица ЕС заявили о нецелесообразности дальнейшего расширения ЕС. Провал референдума о вступлении в ЕС Исландии, дискуссии о целесообразности пребывания в ЕС Великобритании, а в еврозоне – Греции, угрозы исключения из ЕС Венгрии, замораживание турецкого вопроса – это лишь отдельные проявления общеевропейского кризиса стратегического видения развития ЕС.

По сути, еще одним моментом, характеризирующим нынешний Европейский Союз, является отсутствие единого центра принятия решений. Евросоюз – это не государство, а объединение. Правда, с делегированием многих суверенных полномочий. Генри Киссинджер в свое время задал сакраментальный вопрос, ставший уже классическим: «Who do I call if I want to call Europe?» — «Кому мне звонить, если я хочу поговорить с Европой?». Кстати, на этот вопрос украинские политики нашли свой, оригинальный ответ: когда они хотят поговорить с Европой, они звонят в Вашингтон.

Барак Обама после прихода на второй президентский срок начал восстанавливать пошатнувшееся влияние США в Европе, но почувствовал сопротивление как Ангелы Меркель, так и президента России Владимира Путина. В арсенале США были правительства Польши, стран Балтии, Швеции, Великобритании. Но этого было мало для успешной игры в Европе. Игра США сводилась к а) созданию Общего рынка США и ЕС; б) усилению позиций США в ЕС; в) созданию «пояса безопасности» между ЕС и Россией; г) постепенное ограничение влияния России на бывшие советские республики.

То, что игры США с использованием европейского инструментария не нравились ни Брюсселю, ни Берлину, очевидно: товарооборот между Германией и Россией в 2013 году составил 110 млрд долларов, для Евросоюза этот показатель составил 485 млрд долларов. Учитывая торгово-экономический характер объединения государств, назвавшихся Европейским Союзом, Россия была очень выгодным партнером. И в кризисной ситуации вокруг Украины у Европейского Союза – двойственная линия поведения: с одной стороны, он понимает, что Россия перешла рамки дозволенного (в том числе основные положения Заключительного акта Совещания в Хельсинки по безопасности и сотрудничеству в Европе). С другой – Европа боится усиления позиций США и углубления конфликта с Россией, поскольку европейские производители страдают от санкций не меньше, чем российская сторона. На фоне появившегося понимания того, что Украина сегодня – это креатура США в большой игре, Европа начинает понимать новые угрозы, связанные с попыткой усиления американского фактора – в том числе посредством Украины и других восточноевропейских государств.

Восточная Европа и Украина в общеевропейской архитектуре

С точки зрения Западной Европы – наследницы Римской империи, империи Карла Великого, Священной Римской Империи и процессов 1848 года – вся территория, находящаяся на восток от Одера – это «The Other Europe». история Европы – это в первую очередь история Германии, Франции, Австрии, Англии, Испании и Италии – с вкраплением историй нескольких других малых народов (Португалия, Швеция, Нидерланды, искусственно созданная в 1830 году Бельгия). Именно эти государства являются основой Европы. Все остальные – в том числе страны, присоединившиеся в ходе расширений 2004, 2007 и 2013 годов – являются «условно европейскими». До сих пор только Польша добилась полного реального равноправия в общеевропейских структурах и показала стабильный рост экономических показателей, а также высокую степень интеграции в европейские структуры (вплоть до того, что поляк Ежи Бузек возглавлял Европарламент, а Дональд Туск – Европейский Совет).

Остальные государства Восточной Европы играют роль статистов и не могут похвастаться влиянием на общеевропейские процессы. Этому виной и сравнительно небольшие размеры новых членов ЕС, и уровень их экономик, и особые условия вступления в ЕС (страны соглашались на невыгодные условия и на переориентацию экономики), и отсутствие ярких, харизматичных лидеров (в ЕС вообще отмечается кризис лидерства).

Если рассматривать Европейский Союз как большое акционерное общество, а Европарламент – как собрание акционеров, то страны Восточной Европы – это миноритарии. Контрольный пакет акций находится у западноевропейских акционеров, и они не допустят «размывания пакета». Любая «дополнительная эмиссия» проводится с учетом возможных рисков потери контроля над процессами внутри Евросоюза. Тем более, что попытки США усилить «миноритариев», «размыть пакет акций» воспринимаются как форма геополитического рейдерства, и задача общеевропейских структур этого рейдерства не допустить.

Общеевропейская архитектура рассматривает новые страны в качестве равноправных субъектов. Однако эти субъекты демонстрируют проблемность, либо собственную позицию, не нравящуюся крупным «акционерам». Скажем, Венгрия во главе с премьером Виктором Орбаном принимает консервативную конституцию и ведет прямой диалог с В.Путиным, что не может нравиться Брюсселю (читай Вашингтону) и Берлину. Бывший президент Чехии Вацлав Клаус прямо заявлял о необходимости восстановления суверенитета его страны и считал вхождение Чехии в ЕС ошибкой. Неутешительная экономическая ситуация в Болгарии или серьезная демографическая проблема в Латвии, поток мигрантов из стран Восточной Европы на Запад, проблемный характер Греции с ее желанием выйти из еврозоны, деятельностью «Сиризы» Алексиса Ципраса и «Золотой Зари» Николаоса Михалолиакоса, исповедующей отказ от идеалов Просвещения, мультикультурализма и глобализации. Стоит ли говорить, что Ципрас и Михалолиакос – ярые сторонники сближения с Россией?

Показательно, что в декабре 2013 года вице-президент Европарламента Мигел-Анхел Мартинес-Мартинес обрушился с резкой критикой в адрес Прибалтийских государств, выступающих с критикой России: «Я говорю латышам, литовцам и эстонцам: как вы оцениваете свою значимость в Евросоюзе? Вы считаете, что ценны своей навязчивой идеей выступать постоянным провокатором по отношению к этому очень большому, очень важному, очень необходимому соседу?».

Само расширение Евросоюза – было необходимо по нескольким причинам.

Первая причина – идеологическая: расширение должно было показать, что «Холодная война» завершилась, бывшие адепты коммунизма и отдельные государства, входившие в состав СССР, восприняли рыночную идею и теперь включены в единую европейскую семью – с едиными ценностями и единой экономикой.

Вторая причина – экспансионистская: постепенное расширение зоны свободной торговли на Восток, включение в эту зону бывших советских республик, на некотором этапе – России и ее сателлитов, создание идеальной зоны свободной торговли «от Лиссабона до Владивостока». Даже попытки инициирования Россией создания Единого экономического пространства и Евразийского экономического сообщества получали одобрение со стороны отдельных политиков в Брюсселе: интеграция на Востоке может привести к скорейшей и более успешной «интеграции интеграций» в единое пространство с более чем полутриллионным оборотом капитала, прямым выходом к границам Китая и к азиатским рынкам, а также к неограниченным ресурсным возможностям Сибири (как тут не вспомнить полумифические слова бывшего госсекретаря США Мадлен Олбрайт о том, что Сибирь слишком богата недрами, чтобы Россия пользовалась ею исключительно единолично).

Третья причина – прагматичная: создание «пояса безопасности» на Востоке Европы во избежание экспансии России в Европу. Имелась в виду экспансия не обязательно военная. В первую очередь, планировалось, что государства Восточной Европы могут остановить и поглотить волну мигрантов из постсоветского пространства. При этом масштабы миграции из стран Восточной Европы (новых членов ЕС) на Запад были изначально недооценены: сегодня около 3 млн. поляков и почти треть взрослого населения Латвии находятся на заработках в странах западной и северной Европы, что уже создает немало проблем (последний визит премьер-министра Великобритании – в мае 2015 года – в Варшаву и сложные переговоры с премьером Польши Эвой Копач по вопросу регулирования миграционных процессов является ярким тому доказательством).

Включение Украины в процесс интеграции с самого начала казался сомнительным, о чем неоднократно говорили европейские политики. Украина стала бы слишком дорогой «игрушкой» во внешнеполитической игре Брюсселя, так как а) она слишком велика (даже сейчас – после территориальных и человеческих потерь – ее население почти на 5 млн человек превышает население Польши, крупнейшего из новых членов ЕС); б) она обладает серьезным промышленным потенциалом, требующим либо модернизации, либо оптимизации в связи с выделением определенных квот на производство промышленной продукции, что вызовет необходимость многомиллиардных вливаний в украинскую экономику и к росту безработицы; в) в социальном и экономическом плане она серьезно отстает от остальных европейских государств (ВВП на душу населения в Украине ниже, чем даже в Боснии или в Косово, Украина опережает по этому показателю только Молдову); г) украинские элиты слишком коррумпированы и не способны к проведению реформ, как показал опыт; д) интеграция Украины непременно приведет к осложнению отношений с Россией, что для значительной части европейцев неприемлемо.

Таким образом, с Украиной на протяжении 24 лет велись «ритуальные игры»: Евросоюз всячески поддерживал евроустремления Украины, пытаясь держать ее элиту в орбите своего влияния, но при этом «не обещал жениться». Игра состояла еще и в том, что далеко идущие обещания и обнадеживающие жесты Украине раздавали либо европейские политики, которые часто делают необдуманные заявления, либо чиновники, от которых не зависит принятие решений. Те, кто реально решают вопросы – в том числе вопросы членства в ЕС – молчали либо откровенно говорили о невозможности полномасштабной и всецелой интеграции Украины.

В октябре 2011 года политолог Винфрид Шнайдер-Детерс на страницах «Зеркала недели» обрушился с критикой в адрес Германии, демонстрировавшей отсутствие интереса к Украине: «Отсутствие цели и необязательность немецкой политики по отношению к Украине отображается в «объяснениях» немецкого министра иностранных дел Гидо Вестервелле в ходе официального двухдневного визита в Украину в начале марта этого года. На совместной пресс-конференции со своим украинским коллегой Константином Грищенко он преподнес СМИ банальность: «Германия считает Украину частью общего европейского пространства». В качестве ответа на жгучий вопрос о «европейской перспективе» для Украины у него была готова пустая дипломатическая фраза: «Мы поддерживаем Украину на ее пути в Европу».

Украинские элиты сами давали повод для подобного рода поведения европейцев. На заре президентства В.Януковича один из европейских политиков сетовал: «Украинцы – совершенно недоговороспособны. Традиционная линия поведения украинцев в европейских кабинетах состоит в том, что новый президент приезжает в Брюссель и торжественно подписывает некий документ с Европейским Союзом – дорожную карту, соглашение, декларацию намерений – не важно. Через полгода на вопросы европейской стороны о выполнении подписанного документа он выдвигает новые инициативы и предлагает подписать новый документ. Ему идут навстречу. Но через полгода украинская сторона вместо отчета выдвигает еще более новые инициативы. В конце концов европейцы разочаровываются в президенте и радостно приветствуют его преемника – в надежде, что тот будет более последовательным. И тут история повторяется с точностью до деталей».

Заслуживают внимания откровения бывшего представителя по делам внешней политики и безопасности ЕС Хавьера Соланы. Когда в апреле 2012 года его попросили высказать свою точку зрения на тему интеграции Украины, он ответил, что сомневается, станет ли Украина когда-либо членом ЕС. Он выразил сожаление из-за упущенного исторического шанса после «Оранжевой революции». «Оранжевый процесс начался фантастически, но он длился крайне короткое время. Война между Юлией Тимошенко и Виктором Ющенко оказалась чрезвычайно тяжелой и брутальной. Как каждая революция, украинская «Оранжевая» съела своих детей. Теперь имеем сидящего дома без политической поддержки Ющенко, и Тимошенко, сидящую в тюрьме», — отметил Солана.

«Когда Украина вступит в Европейский Союз?» — шутят в Брюсселе. – Ответ: «После Турции». – «А когда вступит Турция?» — «Никогда!».

Представительница Центра европейских реформ Хизера Грейб в 2009 году сформулировала позицию Европейского Союза относительно Восточной Европы предельно просто: «Беларусь слишком авторитарна, Молдова слишком бедна, Украина слишком велика, а Россия слишком страшна для ЕС, чтобы рассматривать их потенциальное членство в ближайшее время».

Еврооптимизм как религия

В течение длительного времени правовой основой отношений между Украиной и Европейским союзом являлось Соглашение о партнёрстве и сотрудничестве от 1994 года, вступившее в силу в 1998 году и действовавшее до 2008 года. Это соглашение положило начало сотрудничеству по широкому кругу политических, торгово-экономических и гуманитарных вопросов, в рамках которого проводились ежегодные встречи руководителей Украины и Евросоюза и консультации министров. C 2008 года начал развиваться новый инструментарий взаимоотношений между Украиной и ЕС, базирующийся на программах «Восточного партнерства». Это – истоки еврооптимизма как политического течения, базис и сакральная основа для всех сторонников европейской интеграции в Украине.

На некотором этапе еврооптимизм в Украине стал доминирующим течением и единственным вариантом поведения для страны в глобальных мировых процессах. Членство в ЕС как конечная цель Украины стало навязчивой идеей украинских политиков, догмой и аксиомой внешнеполитического выбора. Дискуссии на этот счет не приветствовались, а подчас и не допускались. Практически все политические силы в Украине (даже восточно ориентированная Партия регионов) заявляли о необходимости европейской интеграции в своих программных документах. Любые дискуссии (особенно в среде левых сил) завершились в середине «нулевых» годов – предложенный лидером социалистов Александром Морозом тезис «построить Европу в Украине» (то есть, сделать акцент на европейском способе жизни, европейских стандартах жизни без глубинной интеграции в ЕС) не был воспринят обществом.

Это можно понять, поскольку план евроинтеграции для украинской стороны изначально мыслился как глобальный исторический шанс бегства от России. Евроинтеграция стала антитезисом 350-летнему пребыванию Украины в орбите России. И именно этот аспект изначально закладывался в идею евроинтеграции, перечеркивая все возможные риски и минусы и не давая критично оценить ситуацию с интеграцией.

Вторым аспектом стала лень украинских элит: суверенитет требует постоянной работы над совершенствованием государства, его системы и форм деятельности. Суверенитет – это огромная ответственность за экономику, внешнюю политику, культуру, финансы. «Рентное проклятие» Украины, состоящее в том, что через территорию государства проходят десятки важнейших транспортных артерий, и транзитное положение Украины позволяет (точнее, позволяло) взымать ренту, создавая узкую прослойку нуворишей. Ресурсная база страны – особенно наличие индустриального потенциала, оставленного в наследство от Сталина — также позволяла развиваться специфической среде – олигархам. Ни нувориши, ни олигархи не являются «заказчиками» формирования сильного государства. Первые стремятся к использованию ресурсных возможностей и простой наживе – с последующим переездом в другие страны. Вторые – к развитию собственного бизнеса до уровня транснациональной корпорации и выносу капитала и производства.

В подобных условиях государство может развивать собственную субъектность в двух случаях: а) наличие сильного центра принятия решений, создающего государство корпоративного типа; б) развитие среднего класса (буржуазии) с четкими гарантиями со стороны государства. Ни первого, ни второго фактора у Украины не было.

«Лень украинских элит» привела к тому, что Европу стали рассматривать под патерналистским углом: Брюссель стал мыслиться центром, на который можно переложить ответственность за суверенитет Украины, чтобы эта самая ответственность не мешала заниматься рентными отношениями и развитием бизнеса.

За последние два десятилетия в Украине появились сотни научных докладов, монографий, статей, в которых раскрывались преимущества европейского выбора. Но слишком мало было стоящих критических материалов, позволяющих уравновесить тенденции. Критики евроинтеграционного процесса использовали далеко не самые удачные, часто надуманные аргументы (мол, евроинтеграция должна обязательно сопровождаться узакониванием однополых браков, ювенальной юстиции, реституциями и прочими непопулярными процессами). На поверку оказывается, что однополые браки узаконены лишь в 11 государствах ЕС, а в 6 – только частично, что ювенальная юстиция в наиболее неприемлемой с традиционной украинской точки зрения форме существует в трех государствах ЕС (Швеция, Финляндия, Дания), а в Великобритании та же ювенальная юстиция дала неплохие примеры для подражания, что вопрос реституций является вопросом дополнительных переговоров страны, вступающей в ЕС, и та же Польша вступала в Евросоюз без обязательного реституционного условия и т.д.

Иными словами, лагерь критиков евроинтеграции не менее догматичен и симметричен по отношению к лагерю адептов. Религия порождает и антирелигию как бунт против догм и канонов.

Любая религия предвидит несколько обязательных условий:

• наличие концепции Творца, от которого происходят все блага (кроме буддизма, в котором концепция Творца отсутствует);
• наличие представления о «лучшем мире» или «лучшем перерождении» как поощрении за примерное поведение в этом мире;
• наличие дуалистичного восприятия мира (Добро – Зло, Рай – Ад, Бог – Сатана);
• догматизм (по Тертуллиану – Credo qui absurdum);
• иррационализм;
• наличие сети адептов – как умеренных, так и откровенных фанатиков;
• наличие авторитетов, мнение которых не подвергается сомнению;
• наличие сакральных символов и атрибутики;
• собственная система ценностей, запретов, табу и мировоззрения.

Если мы говорим о евроинтеграции как процессе и еврооптимизме как идеологическом оформлении интеграционного процесса, мы видим, что все эти условия наличествуют в Украине. Еврооптимизм превратился в догматичную веру в то, что Европа однажды откроет для нас свою дверь. Надо только терпеть и усердно работать. Противопоставление Европа – Россия воспроизводит традиционное христианское Бог – Сатана или исламское Аллах – Шайтан. Европейские ценности и европейские стандарты превращаются в нечто незыблемое и неподвергаемое сомнению. Эту сторону отношения к европейской интеграции можно развивать бесконечно долго – в любом случае мы выйдем на то, что евроинтеграция оценивается эмоционально-иррационально, а не научно продуманно.

Трезвая оценка ситуации непременно подталкивает нас к еврореализму – стройной научной концепции прагматичных взаимоотношений с Европейским Союзом как с важным и необходимым партнером, пониманию сути и природы Европейского Союза и евроинтеграционных процессов, к роли и месту, а также к возможному максимально конструктивному диалогу с ЕС. Некритическое восприятие ЕС как фактора внешней политики Украины приводит к искажению реальности.

Необходимо отказаться от сакрального статуса Европейского Союза как безальтернативной перспективы Украины с обреченно-настойчивой подготовкой к вступлению в ЕС как высшей стадии развития Украинского Государства. Вступление в ЕС («возвращение в Европу», «Обретение Европы») мыслится нашими идеологами-еврооптимистами и как вершина развития, и как конечный пути, и как конец истории, и как Армагеддон (бой сил Добра с силами Зла), и как смысл существования Украины.

Более трезвый взгляд на вещи и процессы поможет более правильно оценить наши реальные перспективы и пути развития Украины

«Восточное партнерство» как эрзац

Понимая тщетность евроинтеграционных инициатив со стороны Брюсселя и неспособность украинских элит провести качественные изменения в обществе, отказавшись от старых государственных форм, мешающих развитию страны, Запад пошел по пути поиска «заменителя интеграции» или «эрзац-интеграции». При этом эрзац-интеграция должна была касаться не только Украины, но и ряда других постсоветских республик.

В 2008 году была сформулирована концепция «Восточного партнерства». Автором концепции выступил министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский. Яркий политик с необычной биографией (один из наиболее молодых активистов «Солидарности» в 1980 году, спасшийся бегством из Польши после прихода к власти генерала Ярузельского, получивший западное образование и женатый на американской писательнице и журналистке Энн Эпплбаум), Сикорский считал, что можно предложить некую схему взаимодействия с Украиной и другими постсоветскими республиками, которая сможет содействовать ряду позитивных процессов:

• втягиванию Украины, Беларуси, Молдовы, Азербайджана, Армении и Грузии в общеевропейский дискурс;
• распространению на указанные государства влияния США, а значит – и укрепление позиций США в регионе и в целом в Европе;
• экспорту демократии и западных стандартов;
• укреплению экономических отношений между ЕС и указанными государствами – вплоть до создания зон свободной торговли и подписания соглашений об ассоциативных отношениях;
• либерализации визового режима;
• развитию программ в сфере энергетики.

Инициативу Сикорского активно поддержал министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт. На Совете ЕС по общим вопросам и внешним связям 26 мая 2008 года идея была впервые озвучена и официально представлена на Европейском Совете 19 июня того же года.

Идея была воспринята неоднозначно. К примеру, Болгария и Румыния высказали опасения, что данный проект может иметь негативные последствия для существующих программ – например, таких, как INOGATE, Организация черноморского экономического сотрудничества, Черноморский форум за диалог и сотрудничество. Также непонятной была судьба такого проекта, как ГУАМ, который переживал не лучшие времена.

Гернот Эрлер, уполномоченный МИД Германии по вопросам немецко-российского сотрудничества, в январе 2014 года в одном из интервью говорил: «Ситуация в Украине зашла в глухой угол. Очень возможно, что ЕС не понимает проблему. Все началось с программы Восточного Партнерства в 2009 году, инициированной Польшей при активной поддержке Швеции. Варшава желала склонить ЕС к предоставлению в перспективе членства Украине. С польской точки зрения это было понятно. Но другие страны ЕС не разделяют это мнение. Они отвергли вопрос предоставления Украине перспектив вступления в ЕС… Не забывайте общие намерения политики соседства: ЕС хотел бы развивать трансграничное сотрудничество на основе своего собственного исторического опыта. Восточное партнерство должно было улучшить региональное сотрудничество, продемонстрировать достижение прогресса в опасных замороженных конфликтах в Приднестровье, Южной Осетии, Абхазии и Нагорном Карабахе. Но это не сработало. Ни один из этих конфликтов не был решен. Вместо этого интенсивная работа сосредоточилась на договоренностях об ассоциации».

Политолог Винфрид Шнайдер-Детерс был откровенен: «Немецкое правительство под «ассоциацией» Украины понимает альтернативу членству, а не подготовку к членству. Поэтому оно категорически отклоняет желание украинской стороны внести в преамбулу Соглашения об ассоциации обещание перспективы членства. Берлин опасается, что вследствие такой перспективы интеграции запустится механизм «автоматического вступления». Именно вопрос продвижения Договора об ассоциации стал одним из центральных вопросов политики «Восточного партнерства» для Украины.

Стоит заметить, что буквально накануне рассмотрения в ЕС вопроса о «Восточном партнерстве», в начале апреля 2008 года, Украине и Грузии отказали в предоставлении Плана действий о членстве в НАТО (Бухарестский саммит 2008 года). На этом же саммите премьер России В.Путин вступил в острую полемику с президентом США Джорджем Бушем. По информации газеты «Коммерсант», Путин вспылил. «Обращаясь к Бушу, он сказал: «Ты же понимаешь, Джордж, что Украина — это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территорий — это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!» И тут он очень прозрачно намекнул, что если Украину все же примут в НАТО, это государство просто прекратит существование. То есть фактически он пригрозил, что Россия может начать отторжение Крыма и Восточной Украины”».

Тогда же министр иностранных дел России Сергей Лавров рассказал о цели российской дипломатии относительно Украины: «помочь Украине сохранить свое единство и стать стабильным сильным государством, которое живет в мире со всеми своими соседями, которое взаимодействует и с НАТО, и с кем угодно, но таким образом, чтобы не создавать рисков и угроз для кого-то из своих других соседей».

«Восточное партнерство» предлагалось как очень амбициозный, но одновременно осторожный проект: европейские политики в новых условиях хотели создать некую систему сдерживания России в новых условиях – за счет восточноевропейских государств, не являющимися членами ЕС. В том числе и Украины.

То, что подобного рода работа не подразумевала военный аспект, а исключительно политический, дало поводы для критики самой идеи «Восточного партнерства». Буквально через два месяца после презентации программы началась грузино-осетинская война — Евросоюз оказался не просто бессильным в данной ситуации, но и устами президента Франции Николя Саркози фактически легитимизировал последствия августовского конфликта. ЕС продемонстрировал, что «Восточное Партнерство» — это больше декларация, нежели реальная действенная программа.

В 2009 году, придя к власти в ходе президентских выборов, новый президент США Барак Обама решил свернуть ряд программ, усиливающих американскую активность в восточноевропейском регионе. Так традиционный «пояс безопасности» из стран Балтии, Польши и ряда других государств оказался без финансовой поддержки. Это вызвало критику ряда политиков и общественных деятелей Восточной Европы, обратившихся к Обаме с открытым письмом, в котором раскритиковали новую политику США по отношению к России и Восточное Европе.

Впрочем, уже в июле 2009 года, во время визита в Москву, Обама понял безрезультатность своей же новой политики – особенно когда ему пришлось резко отвергнуть предложение российской стороны относительно «второй Ялты» и разграничения сфер интересов в мире и в частности в Европе. Обама заявил, что «вторая Ялта невозможна» (хотя его предшественник, республиканец Буш, думал по-иному).

7 мая 2009 года в Праге состоялся первый саммит «Восточного партнерства», который принял известную декларацию. В документе речь шла о принципе «кондициональности» — то есть, продвижения в отношениях со странами-участницами программы при условии тщательного выполнения «домашних заданий» в плане демократизации и внедрения европейских принципов. В обмен странам предлагалось не членство, но широкомасштабные соглашения об ассоциации, соглашения нового типа. Эти соглашения предвидели создание зон свободной торговли, либерализацию визового режима, финансовую помощь и программы энергобезопасности. О членстве в ЕС государств – членов «Восточного партнерства» речь не шла и не могла идти.

Активность, проявляемая Польшей в деле развития «Восточного партнерства», вызывала восхищение и уважение – особенно на фоне пассивности большинства остальных членов ЕС. Важно отметить, что эта активность сыграла важную роль в становлении и самой Польши как фактора европейской политики: де-факто сама Польша, благодаря программе «Восточного партнерства», единственная из новых членов ЕС, смогла вырваться из категории «статистов» в категорию «игроков».

На протяжении мая 2010 – ноября 2013 годов саммиты «Восточного партнерства» не проводились. Лишь в 2012 году в Брюсселе состоялось совещание Министров иностранных дел ВП. Но тема встречи касалась преимущественно Беларуси. Ситуация сложилась таким образом, что остальные страны «Восточного Партнерства» переживали неопределенность и трудности в общении с Западом. Молдова попала в широкую полосу правительственных кризисов. Азербайджан решал свои вопросы с Ираном и продвигал свои интересы в Турции, а также вел переговоры о допуске «Роснефти» к освоению месторождений на Каспии. Грузия переживала процесс смены власти. Армения пыталась выбраться из экономического кризиса и обсуждала вопрос относительно присоединения к Таможенному Союзу. Россия и Беларусь – совместно с Казахстаном – активизировали работу над Таможенным Союзом и в 2012 году торжественно объявили о его подписании. Таможенный Союз стал альтернативой европейскому единому рынку и зоне свободной торговли, и в это объединение активно втягивали Украину. Украина была слишком занята делом Юлии Тимошенко и именно вокруг этого дела точились основные дискуссии. «Восточное Партнерство» начало пробуксовывать.

С точки зрения инициаторов ВП, оправдать саму идею «Восточного Партнерства» и вдохнуть в него новую жизнь могли бы лишь конкретные результаты. Например, подписание на ноябрьском 2013 года саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе Соглашения об ассоциации Украины и ЕС. На достижение этой цели были брошены все силы дипломатов (как европейских, так и украинских), а также еврочиновников.

Работа над Соглашением началась еще в 2005 году, сразу после прихода к власти Виктора Ющенко и «оранжевой» команды. Упомянутые выше намерения украинской стороны получить перспективу членства и признание европейского статуса государства не нашли отклик у западноевропейских политиков, в первую очередь у Германии. Переговоры затянулись почти на семь лет. В первые четыре года переговорного процесса украинские дипломаты умудрились «сдать» все позиции в экономической сфере, согласившись на максимально невыгодный с точки зрения Украины вариант соглашения о зоне свободной торговле и закрепив драконовские нормы, правила и квоты для украинских производителей и экспортеров. С точки зрения ЕС, получалась экономическая игра в одни ворота: в выигрыше оставался только европейский бизнес. И все – ради главной формулы: признания того, что Украина когда-либо станет членом ЕС.

Приход к власти Виктора Януковича в 2010 году не изменил ситуацию: Украина фактически согласилась на те экономические уступки Западу, которые были зафиксированы при Ющенко. Переговорную группу с Брюсселем возглавлял первый вице-премьер правительства Андрей Клюев, сумевший не просто найти общий язык, но и подружиться с еврокомиссаром по вопросам расширения ЕС Штефаном Фюле. Именно при Клюеве была завершена работа над Соглашением об ассоциации, и в марте 2012 года первый заместитель Министра иностранных дел Украины Павел Климкин от имени Украины парафировал этот документ.

Но подписание Соглашения откладывалось. Основной причиной стала реакция ЕС на арест и тюремное заключение Юлии Тимошенко. От Виктора Януковича требовали освобождения лидера оппозиции и привязывали дальнейшее развитие отношений с Киевом именно к делу Тимошенко. Янукович категорически отказывался идти на уступки. Длительная работа комиссии, возглавляемой Пэтом Коксом и Александром Квасьневским, не дала результата.

Винфрид Шнайдер-Детерс, политолог, публицист, бывший сотрудник Фонда Эберта в Украине, писал в ноябре 2013 года на страницах «Зеркала недели»: «Сегодня, за несколько недель до Вильнюса,  правительства всех стран — членов ЕС и, конечно же, Еврокомиссия и Европарламент, похоже, едины в мнении: руководство Украины продемонстрировало «решительные действия» и достигло «существенного прогресса» в принятии «евроинтеграционных» законов, что является предпосылкой подписания Соглашения об ассоциации в Вильнюсе согласно  выводам Совета ЕС на уровне министров иностранных дел от 10 декабря 2012 г.  Из публичных высказываний европейских политиков можно судить о том, что сегодня существует консенсус и по поводу того, что подписание оказывается под вопросом всего лишь из-за одного решающего, но нерешенного условия — освобождения Юлии Тимошенко из заключения. Для комиссара по вопросам расширения и европейской политики соседства Штефана Фюле «дело Тимошенко» является «единственной оставшейся проблемой»; а бывший президент Польши Александр Квасьневский назвал его «самым большим препятствием на пути к подписанию Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС». Риск того, что подписание может не состояться из-за этого «препятствия», остается высоким, поскольку одна единственная страна — член ЕС может сорвать проект ассоциации, отказавшись завизировать документ. Такой вариант невозможно исключить даже с учетом сильного давления со стороны симпатиков Украины с целью достижения консенсуса внутри Европейского Союза еще за месяц до Вильнюса».

Европейский Союз, понимая важность Соглашения об ассоциации, решил закрыть глаза на некоторые аспекты нарушения гражданских прав и свобод в Украине – слишком уж выгодной для Брюсселя была экономическая часть, слишком привлекательным с точки зрения европейского бизнеса был украинский рынок. В октябре 2013 года стало понятно, что ЕС готов подписывать Соглашение без дополнительных требований. Последние критики Украины – Нидерланды, Дания, Швеция, Германия и Великобритания – опустили руки и дали добро на подписание Соглашения.

Наибольшей неожиданностью для всех стало то, что за неделю перед саммитом «Восточного партнерства» Вильнюсе правительство Николая Азарова приняло решение не рекомендовать подписание Соглашения с украинской стороны – якобы исходя из того, что оно не соответствует интересам украинской экономики, в первую очередь промышленности. 28 ноября в Вильнюсе после длительных переговоров с европейскими лидерами Виктор Янукович окончательно отказался подписывать Соглашение, при этом предложив председателю Европейской Комиссии Жозе-Мануэлу Баррозу провести еще один раунд переговоров относительно Соглашения – но в треугольнике Украина – Россия – ЕС (формально Янукович не хотел, чтобы Соглашение повредило экономическим отношениям с Россией). Баррозу отверг это предложение.

Тогда же, в Вильнюсе, Молдова и Грузия парафировали свои Соглашения об ассоциации, а Армения отказалась от подобного соглашения.

Стало понятно, что политика «Восточного Партнерства» неэффективна. Саммит ВП в Риге (май 2015 года) показал, что никаких важных вопросов в рамках программы решить уже не удастся. Отход сначала от руководства внешнеполитическим ведомством, а позже – от активной политики Радослава Сикорского, автора и инициатора «Восточного Партнерства», скорее всего, сведет саму программу к условному уровню.

Марин Ле Пен в декабре 2013 года писала: «Проблема в том, что «новые страны», имевшие уровень экономического развития чересчур отличный от «старых» стран ЕС, получили сотни миллиардов евро помощи. Такая помощь длится несколько лет. Но потом на смену белому хлебу приходит чёрный хлеб. Сегодня Европейский союз не имеет более тех денег. У него нет того уровня благосостояния, как 10 лет назад. Из чего следует, что если украинцы надеются, будто при входе в Европейский союз на них прольётся с неба манна финансовая, как это было с Польшей, они ошибаются”.

«Эрзац-интеграция» не дала Украине желаемого результата: по состоянию на 2015 год, даже несмотря на подписанное Соглашение об ассоциации, Украина только отдалилась от Европы и ее ценностных ориентиров.

Майдан и кризис еврооптимизма

Срыв подписания Соглашения об ассоциации был не причиной Майдана. Он стал лишь поводом для активизации протестных настроений и смены власти в стране. Слишком много накопилось проблем и противоречий в обществе, слишком много игроков были заинтересованы в радикальной ротации украинской элиты, слишком низок был уровень субъектности Украины в мире.

Бывший министр иностранных дел Германии Йошка Фишер в декабре 2013 года писал: «Инициатива ЕС по Украине должна была стать попыткой дать ответ на вызовы современности. Европа сыграла по-крупному, поскольку, если Украина действительно в той или иной форме потеряет свою независимость, европейская безопасность окажется под угрозой — риск, который наиболее сильно ощущается в Польше и странах Балтии. С отказом Януковича от Соглашения об ассоциации ЕС проиграл свою ставку.  Путина нельзя обвинить в умелом проведении своей интерпретации российских интересов. Вина за последствия на Украине ложится на лидеров ЕС, которые так плохо представляли интересы Европы. Широкие жесты и тонкие, как бумага, заявления не могут скрыть пренебрежения Европы собственными стратегическими интересами, что не будет полезно в ее взаимоотношениях с Россией. Если европейцы хотят изменить это, им придется инвестировать в свои интересы, а также разработать эффективный подход, чтобы гарантировать, что эти инвестиции окупятся».

Когда за неделю перед саммитом «Восточного Партнерства» в Вильнюсе стало понятно, что само подписание может быть сорвано, в Киеве начались акции в поддержку евроинтеграции. Надежда на то, что Ассоциация будет подписана, сохранялась. В обществе было немало мифов, связанных с тем, что Соглашение об ассоциации приведет к качественному улучшению ситуации в стране. Многие откровенно путали ассоциацию и членство в ЕС. Аргументы тех, кто объяснял риски Соглашения об ассоциации, оставались неуслышанными. Повторимся: еврооптимизм превратился в разновидность религии, а религия не терпит рациональных объяснений.

Представитель Украины при Евразийской экономической комиссии Виктор Суслов (в прошлом – министр финансов Украины) предупреждал: «Создание зоны свободной торговли с ЕС и двусторонняя практически полная отмена импортных пошлин всегда выгоднее более конкурентоспособной экономике, отсюда возникает реальная угроза того, что большинство украинских производителей в обстоятельствах зоны свободной торговли не выдержат открытой конкуренции, и это может привести к остановке тысяч предприятий и возникновению массовой безработицы на Украине».

Доктор экономических наук, член-корреспондент НАН Украины Валерий Мунтиян (в 2011 — 2013 годах – правительственный уполномоченный по связям с Российской Федерацией, СНГ и ЕврАзЭС), писал: «В случае подписания соглашения об ассоциации с ЕС и ЗСТ, а также создания безвизового режима, по данным экспертов и исходя из практики присоединения к ЕС постсоциалистических стран, может сложиться ситуация, когда территорию Украины покинет до 7,1 млн. молодых наиболее активных людей. Это при условии, что в государстве на 100 человек трудоспособного возраста приходится 78 человек нетрудоспособного. Подобную демографическую нагрузку не выдержат даже экономики высокоразвитых стран».

Известный украинский экономист, академик, директор Института экономики и прогнозирования НАН Украины Валерий Геец, выступая с публичным докладом, говорил: «Выполнение стандартов соглашения об ассоциации с ЕС в сфере экологии будет стоить Украине 20 млрд евро, а в сфере энергетики и энергоэффективности — 68 млрд евро. Суммарно только эти составляющие дают около 90 млрд евро. За счет прибыли (профинансировать) это будет сложно».

Эти предостережения не имели никакого влияния. Известно, что часть ближайшего окружения Виктора Януковича пыталась убедить его в необходимости подписать Соглашение об ассоциации. На этом настаивал глава Администрации Президента Сергей Левочкин – и одновременно это же советовал антипод и конкурент Левочкина, секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины Андрей Клюев. В день Вильнюсского саммита первый вице-премьер Сергей Арбузов и министр финансов Юрий Колобов настоятельно рекомендовали подписать Соглашение. Бывший вице-премьер правительства (в ту пору – народный депутат) Борис Колесников говорил: «То, что Соглашение несовершенно и не дает никаких дивидендов Украине, было очевидно с самого начала. Но Янукович зачем-то ввязался в игру с Европой, пообещал подписать Соглашение. ну если пообещал, взял на себя ответственность – так подписывай! Но нет – в последний момент он отказался. Это имело эффект, как будто вы разгоняете поезд и на полной скорости врезаетесь в стенку».

Сторонники Соглашения об ассоциации вели дискуссию не при помощи аргументов, а скорее при помощи лозунгов и понятных картинок. Вот один из примеров:

До 30 ноября 2013 года протесты на Майдане были акцией в поддержку Евроинтеграции. Когда стало понятно, что Соглашение не будет подписано, и что Евромайдан, по сути, проиграл, происходит не до конца понятное, загадочное избиение студентов (в ночь на 30 ноября). С этого момента начинается новый отсчет времени. Теперь акция на Майдане переросла из евроинтеграционной в морально-этическую, а позже – и в политическую акцию. Постепенно от Евромайдана осталось лишь название – народ четко выдвигал и формулировал политические фразы и лозунги.

Европейский Союз не просто поддержал Майдан и выступил фактически на стороне противников Виктора Януковича. Европейский Союз оказывал методическое давление на Януковича с целью вынудить его пойти на условия активистов Майдана (хотя сами условия были довольно размытыми и переменчивыми – все они сводились в результате к необходимости смены власти). Десятки европейских политиков выступили на Майдане. Среди них – Кэтрин Эштон, Ярослав Качинский, Ив Летерм, Ежи Бузек, Яцек Протасевич, Эльмар Брок, Ребекка Хармс, Линас Линкявичюс, Карел Шварценберг и другие. Для значительной части европейских политиков поездки на Майдан стали до некоторой степени элементом «политического туризма» в преддверии ожидавшихся выборов в Европарламент.

Как пошутил российский блогер Илья Лукьянов, «Собрались однажды в Киеве на Майдане послы США, Франции, Испании, Германии, Дании; помощник госсекретаря США — Виктория Нуланд; американские сенаторы — Крис Мерфи и Джон Маккейн; министр иностранных дел Германии — Гидо Вестервелле; верховный представитель Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности — Кэтрин Эштон; бывший президент Грузии — Михаил Саакашвили; министр иностранных дел Голландии — Франс Тиммерманс; европарламентарий — Яцек Протасевич; министр иностранных дел Литвы — Линас Линкявичюс; спикер сейма Литвы — Лорета Граужинене; бывший премьер-министр Польши — Ярослав Качиньский; сенатор Чехии — Яромир Штетина, и обвинили Россию во вмешательстве во внутренние дела Украины!».

По одной из версий, в планы Януковича первоначально (когда он шел на демарш в Вильнюсе) входила хитрая комбинация, разработанная В.Путиным: исключение из интеграционного процесса американского фактора. Очевидным является то, что наиболее усердно ратовали за подписание Соглашения об ассоциации именно страны-сателлиты США в Европе (Польша, Швеция, Литва и другие). Но несколько моментов показывают, что существовали некие параллельные переговоры. То, что Ангела Меркель предложила Виктору Януковичу прибыть с визитом в Германию «после Рождественских праздников», равно как и то, что появились прогнозы относительно возможности подписания Соглашения об ассоциации в феврале-марте 2014 года, свидетельствовало: игра не окончена. Но это могла быть совсем иная игра – игра без учета интересов США.

Версия не лишена логики. Параллельно Виктор Янукович получил кредит от России и подписал ряд экономически выгодных соглашений с Российской Федерацией (в том числе в оборонной сфере).

Один из украинских дипломатов вспоминал, как в январе 2014 года он общался с высокопоставленными политиками в Германии. «Фактически немцы прямо признали, что Украина и наш кризис не является для Меркель приоритетом – «она и мы следим, но вы не можете сравнивать кризис в Украине с кризисом в Югославии; если ситуация там воспринималась нами как прямая угроза нашей национальной безопасности, то здесь мы понимаем, что эти события являются прямой угрозой безопасности поляков». После этого один из собеседников «съязвил» — «мы рады, что у нас такие отличные восточные соседи, способные самостоятельно справиться с этим вызовом». я потратил большую часть времени, чтобы убедить их, что им не удастся уйти от украинского кризиса, что беженцы доберутся и до них, а их общественность их заклюет – но выглядит, что они готовы заниматься больше Сирией, Афганистаном или африканскими конфликтами, нежели Украиной. Когда обсуждали санкции, немецкая сторона сказала: «Если мы на это и пойдем, то не из-за вас или русских, а исключительно из-за нашего собственного общественного мнения». Главным моментом для немецкой стороны было признание роли и влияния РФ и на Украину, и на позицию Германии, и того, что позиция России является для них главной и определяющей. «Ради Украины мы не будем ссориться с Россией». В более дипломатической форме это звучало так: «наши национальные интересы не предвидят на данном этапе более глубокого применения».

Евросоюз и далее продолжал демонстрировать относительно Украины и украинского кризиса двойственные подходы, не желая нарушать равновесие, сложившееся как в отношениях с Россией, так и в отношениях с Соединенными Штатами. Основной вес в поддержке Майдана ложился именно на Соединенные Штаты Америки, которые не скрывали свою заинтересованность и свое желание довести ситуацию на Майдане до логического конца.

Когда 21 февраля в Киеве состоялась встреча Президента Виктора Януковича с министрами иностранных дел Польши (Радославом Сикорским), Германии (Франком-Вальтером Штайнмайером) и Франции (Лораном Фабиусом), а позже – переговоры между Януковичем и лидерами оппозиционных партий (при посредничестве министров иностранных дел), казалось, что Европейский Союз перехватил инициативу и может выступить в роли регулятора конфликтных ситуаций в регионе. Однако когда было принято решение о парафировании соглашения по урегулированию политического кризиса в Украине, а позже – подписано соглашение между Януковичем и лидерами оппозиции, стало очевидно: европейские политики не могут давать никаких гарантий и их авторитета недостаточно для того, чтобы урегулировать конфликт.

Во-первых, уже утром 22 февраля Майдан отказался признавать подписанное соглашение. Более того: радикалы перехватили инициативу, и, вопреки гарантиям европейских министров, повели толпу на штурм правительственных учреждений. Во-вторых, на первый план на Майдане выходит ранее малоизвестная политическая группировка «Правый сектор» во главе с Дмитрием Ярошем, которая откровенно заявила, что выступает против европейской интеграции Украины, поскольку евроинтеграция противоречит принципам суверенитета Украины (возникает правомерный вопрос: тогда с какой стати нужен был Евромайдан?) То, что за фигурой Яроша фактически неприкрыто стоял бывший (а вскоре – и будущий) шеф Службы безопасности Украины Валентин Наливайченко, только добавляло колорита в происходящее. В-третьих, собравшийся парламент продемонстрировал полное игнорирование Конституции и принял ряд нелегитимных постановлений и решений.

Финальная стадия Майдана стала началом конца еврооптимизма. Европейские политики очень быстро разочаровались в Украине как в надежном и прогнозируемом партнере. Украинцы все чаще стали критиковать европейских политиков и выдвигать обвинения в адрес ЕС, заявляя о «предательстве», о «зависимости от России» и прочих моментах.

К примеру, когда в Европейском парламенте 17 апреля 2014 года состоялось голосование за резолюцию «Давление России на страны «Восточного Партнерства», в частности дестабилизация Востока Украины», украинская блогосфера взорвалась протестами: «Не все представители международного сообщества стремятся к миру и верховенству закона. Обманутые яркой фашистской риторикой Москвы, лево- и праворадикальные партии ошибочно воспринимают российскую агрессию как проявление национальной силы. В частности, среди 49 членов парламента, поддержавших преступную внешнюю политику РФ: Ник Гриффин (Британская национальная партия), Найджел Фарадж (Партия независимости Объединенного Королевства), Корнелия Эрнст (Левая партия), Жан-Мари Ле Пен (Национальный фронт), Филипп Клейс (Фламандский интерес), Франц Обермеер (Австрийская партия свободы), Эвальд Штадлер (Реформистские консерваторы), Вилли Мейер (Объединенные левые), Кристина Морваи (Йоббик) и другие. Также активно поддерживает Владимира Путина Герхард Шредер – близкий друг президента РФ и бывший канцлер Германии. Алекс Салмонд, лидер Шотландской национальной партии, сказал, что Путин является «эффективным» и «вернул значительную часть российского достоинства» в то время, когда российские нарушители границ уже начали вторжение в Крым».

Именно крымская эпопея стала серьезным камнем преткновения и экзаменом на европейскую зрелость. Как показал опыт, Европейский союз оказался не готов реагировать на вызовы, которые продемонстрировал украинский кризис. С одной стороны, Россия нарушила территориальную целостность Украины и присоединила часть суверенной территории Украины. С другой стороны – Европейский Союз оказался без инструментов, способных обеспечить территориальную целостность Украины. Если апеллировать к принципам ОБСЕ и Заключительного акта совещания в Хельсинки (1975 г.), то на протяжении последнего десятилетия эти принципы не единожды нарушались, причем в случае с Косово в роли нарушителя выступал сам Европейский Союз. Остальные случаи (Абхазия, Южная Осетия) остались без должного внимания со стороны ЕС. Кроме всего прочего, у ОБСЕ нет – даже при всем желании – инструментов для защиты декларируемых принципов, в частности, принципа нерушимости сложившихся границ. Украинский кризис одновременно стал и кризисом Организации безопасности и сотрудничества в Европе. Стало очевидным то, что не все европейские механизмы работают эффективно и необходимо новое Совещание по безопасности и сотрудничеству.

Кроме прочего, экономический, торговый характер ЕС привел к серьезному недовольству европейских промышленных концернов, считающих, что Украина не стоит того, чтобы портить отношения с Россией – одним из крупнейших рынков на Востоке и источником сырья для европейской промышленности. Отдельные страны (Италия, Греция, Кипр, Венгрия, частично – Чехия) открыто выступали против введения санкций против России. Кипр, экономика которого чувствительна к российским финансовым вливаниям, был одним из тех, кто первым выступил против введения санкций относительно РФ. Венгрия, получившая в январе 2014 года российский кредит и начавшая при помощи России строительство атомной электростанции, тем более выступала против ограничений контактов с РФ. Тем более, Россия показательно наказывала страны, попытавшиеся ввести ограничения для России или занявшие недружественную по отношению к Москве позицию. К примеру, в 2014 году Российская Федерация заявила о прекращении проекта «Южный поток», на который возлагали надежды южноевропейские государства. Газовую трубу было решено бросить через территорию Турции. Болгария – одна из беднейших стран Евросоюза — за один день потеряла около 600 млн. евро!

Европа оказалась зажатой между двух факторов: с одной стороны – Россия, относительно которой необходимо было принимать крайне осторожные меры, с другой стороны – США, давившие на ЕС с целью получить дополнительный инструмент влияния на Россию.

Ангела Меркель, занявшая достаточно жесткую позицию относительно США, проявившуюся еще во время саммита Большой Двадцатки в Лос-Кабосе (2012 год), апеллировала к тому, что у Евросоюза – равноценный объем товарооборота как с Россией, так и со США (480 млрд. долларов и 485 млрд. долларов соответственно – по результатам 2013 года). И рынки США и России – не взаимозаменимы. Меркель опасалась, что всецелая поддержка позиции США по отношению к России может привести к дополнительным 2 – 3 миллионам безработных только в 2014 году и еще столько же – в 2015. По этой причине она не спешила всеми силами поддерживать Украину. Однако и оставлять ситуацию в Украине на произвол судьбы она тоже не желала. Ей было необходимо показать, что она является хозяйкой положения и хозяйкой Европы. И действия Меркель в 2014 – начале 2015 годов можно охарактеризовать как попытку перехвата инициативы у США.

Понимая, что война на Востоке Украины – это в первую очередь экстраполяция отношений России и США, Меркель попыталась выступить посредником в урегулировании конфликта. Она добилась введения общеевропейских санкций относительно России, но в то же время следила, чтобы эти санкции не стали фактором окончательного разрыва между Россией и ЕС. Половинчатый подход к России, естественно, не мог понравиться ни Вашингтону, ни Киеву.

Именно Германия стала последовательным противником принятия Украины и Грузии в НАТО – саммит НАТО в Ньюпорте (Уэльс, сентябрь 2014 года) показал, что «Старая Европа» не поддержит позицию США относительно включения Украины в список государств, претендующих на членство в НАТО. Заявления глав государств-членов блока об отказе от поставок вооружений и военных материалов Киеву, отсутствие у них четких намерений относительно ввода нового пакета санкций в отношении Москвы, твердая решимость завершить миссию ISAF в Афганистане к концу года при любом развитии ситуации в этой стране, а также попытки избежать сколь-нибудь масштабного вмешательства в Ираке свидетельствовали о постепенном сворачивании военно-политической активности НАТО за пределами Евро-Атлантики, переходу блока от политики силового глобализма к политике дипломатического регионализма.

Попытка канцлера Германии Ангелы Меркель и ее французского коллеги, президента Франсуа Оланда (союз двух лидеров в Европе в шутку окрестили термином «Меркози») повлиять на ситуацию на Востоке Украины путем созыва в Минске новой встречи для решения поиска выхода из кризиса, закончилась неочевидным успехом. Разработанный при посредничестве Меркель и Саркози, а также с участием Петра Порошенко и Владимира Путина план мирного урегулирования сегодня не выполняется в должном объеме ни Украиной, ни самопровозглашенными «республиками» ДНР и ЛНР. Пока Меркель не удалось доказать, что она, а не Обама является хозяйкой положения в Европе – в том числе на Востоке.

Между тем в Брюсселе все больше чувствовалось разочарование Украиной. Украина же демонстрировала разочарование Брюсселем и европейским выбором. То, что Украине не предоставили обещанный безвизовый режим с Европейским Союзом, а также трудности в коммуникациях между Киевом и Брюсселем были восприняты достаточно болезненно. Любая критика в адрес Украины воспринимается чуть ли не как следствие российских козней. Неготовность Европейского Союза принять украинские реальности как норму (коррупцию, произвол вооруженных лиц, гонения на инакомыслящих, нарушения демократических свобод, падение социально-экономических показателей и т.д.) воспринимаются украинской стороной как вызов.

Но одновременно становится понятно: заявления о том, что европейская перспектива Украине в ближайшее время не светит, это объективная реальность, и поэтому необходимо искать свой, третий путь в современном мире глобализма, выкарабкиваясь из кризиса и хаоса.

Данные, полученные специалистами из Социологической группы «Рейтинг» (Украина) показывают динамику изменений настроений граждан Украины к вопросу европейской интеграции.

Бросается в глаза не только снижение на 8% в июне 2015 года – по сравнению с сентябрем 2014 года – сторонников европейской интеграции. Украина получила наибольшее количество тех, кто не определился со своим выбором или имеет отличное от обычной дилеммы «Европа или Россия?» мнение. Таковых сегодня – треть населения (34%). Учитывая тот факт, что с момента прихода новой власти, за неполных полтора года это количество выросло с 20% до нынешнего показателя, тенденция достаточно красноречивая.

Майдан, начинавшийся под еврооптимистическими лозунгами, постепенно привел к осознанию еврореализма. Европа, активно приветствовавшая Майдан, тоже более реалистично начала оценивать Украину.

Экономические факторы

Ослаблению еврооптимизма в украинском обществе содействуют также и экономические моменты. В частности, нынешняя ситуация в Европейском Союзе (кризис стран PIGS, заявления Греции о намерении выхода из еврозоны, финансовые споры между Германией и Великобританией, отсутствие видимого прогресса в экономиках стран Балтии, а также Болгарии и Румынии). Успешное развитие Польши на этом фоне выглядит скорее исключением, однако именно Польша, а не Болгария является «визиткой» Евросоюза в глазах украинских сторонников ускоренной европейской интеграции. Естественно: никто не говорит о том, что внешний долг Латвии с момента вступления в ЕС вырос с 2 миллиардов евро до 9,6 миллиардов – адепты еврооптимизма указывают только на то, что ВВП Польши вырос на 3,5%, а потребительские кредиты выдают по 1,5% годовых.

Мировой̆ финансовый̆ и экономический̆ кризис показал влияние глобальной̆ конъюнктуры на европейскую интеграцию Украины. Кризис усугубил негативные тенденции в экономике страны, что сказалось и на смещении акцентов во взаимодействии Украины с ЕС. Во-первых, речь идет о макроэкономической̆ и финансовой̆ составляющей̆. В 2010 г. украинское правительство возобновило практику получения займов на стабилизацию финансовой̆ ситуации у МВФ. Причем в рамках соглашения с последним Украина возлагала на себя ряд обязательств, начиная с понижения бюджетного дефицита и заканчивая повышением тарифов на природный̆ газ для населения. Европейский̆ союз в свою очередь традиционно связывает предоставление уже своих стабилизационных кредитов с выполнением Украиной обязательств перед МВФ. Так, на саммите Украина-ЕС в ноябре 2010 г. Евросоюз приветствовал договоренности с МВФ и обязался предоставить Киеву на цели макроэкономической̆ стабилизации дополнительные 610 млн. евро. В результате, ряд непопулярных мер 2010 — 2011 гг., осуществленных правительством Н. Азарова, был направлен на выполнение обязательств перед МВФ и ЕС. Во-вторых, в ситуации преодоления украинской̆ экономикой̆ последствий кризиса руководством страны и крупнейшими финансово-промышленными группами активно продвигалось создание и углублённой̆ зоны свободной̆ торговли с ЕС и зоны свободной̆ торговли СНГ. В то же самое время переговорная позиция украинских властей̆ стала жестче. Влияние кризиса уменьшило поле для маневра, что сказалось, например, на ходе переговоров о создании ЗСТ с ЕС.

В 2013 году аналитики группы Geostrategy опубликовали свое видение рисков, с которыми может столкнуться Украина при абсолютно линейном, некритичном подходе к Соглашению об ассоциации с ЕС. Вкратце их прогноз сводился к следующим тезисам.

Украинскую экономику ожидают следующие вызовы:

• Необходимость привлечения значительных финансовых ресурсов для обеспечения адаптации и имплементации новых актов законодательства.
• Усиление конкурентного давления на внутреннем рынке Украины.
• Потери для отдельных отраслей промышленности Украины из-за низкого уровня их конкурентоспособности.
• Рост безработицы.
• Вытеснение национального производителя с внутреннего рынка.
• Рост отрицательного для Украины сальдо двусторонней торговли из-за ухудшения структуры экспорта в связи с переориентацией отечественных экспортеров с экспорта готовой продукции на экспорт сырья и полуфабрикатов.
• Дефицит отечественных товаров на внутреннем рынке в связи с экспортной переориентацией производителей.
• Нехватка средств и необходимость поиска партнеров и инвесторов с целью модернизации существующих производств.
• Необходимость перевооружения и изменения технологий производства.
• Ограниченность возможности предоставления защиты «молодым» отраслям экономики, не достигшим должного уровня конкурентоспособности и нуждающимся в государственной поддержке.
• Снижение конкурентоспособности национальной сельскохозяйственной продукции на внутреннем рынке в связи с наличием мощной системы государственной поддержки сельского хозяйства ЕС.
• Снижение спроса на сельскохозяйственную технику национального производства.

Из-за  торговых санкций России  к Украине многим крупным предприятиям в различных отраслях промышленности придется сокращать или полностью останавливать производства. Неприятность ситуации для украинского руководства заключалась в том, что Россия и Таможенный союз действительно являлись (как казалось) незаменимыми торговыми партнерами страны: внешнеторговый оборот Украины с ТС в 2013 году составил около 65 млрд. долл. или примерно 38% общего объема товарооборота, а с ЕС – соответственно 50 млрд. долл. или 29% товарооборота. Из-за снижения средних ставок ввозной пошлины украинский госбюджет в первые 2 года недополучит 550-750 млн долл., или более 1% всех ожидаемых доходов.

В то же время прогнозировалось, что ассоциация увеличит импорт товаров из ЕС на 0,8-1,5%, или 0,73-1,56 млрд долл.

В результате в первый год действия Ассоциации с Евросоюзом объем производства в украинском машиностроении, считали аналитики, сократится на 0,72%, а в последующие 10 лет еще больше — на 1,17% ежегодно.

Украинские продукты не придут на европейский рынок без адаптации, нужно еще поработать над стандартизацией, чтоб они могли быть такими, которые пойдут на заграничный рынок. В химической промышленности падение производства может достигнуть 1,14% и 1,12% соответственно.

Тем не менее, правительство Украины уверяло, что ввозные пошлины, действующие в ЕС по украинским товарам, будут отменены уже в первый год действия соглашения. При этом средняя ставка пошлины снизится для товаров из ЕС в два раза — с 4,95% до 2,45%;  средняя ставка пошлин Евросоюза для украинских товаров упадет в 15 раз — с 7,6% до 0,5%. Упрощения будут применены практически ко всем товарам, которые поставляются в ЕС. Пошлины для товаров из ЕС на  Украину будут снижаться постепенно в течение 4 лет.

Уже 21 марта 2014 года – через месяц после победы Майдана — представители ЕС и Украины подписали политический блок Соглашения об ассоциации — ту часть документа, которая касается политического взаимодействия, вопросов безопасности и борьбы с терроризмом, функционирования демократических институтов и т.д., а уже 27 июня 2014 года была подписана экономическая часть Соглашения. 12 сентября 2014 года в Брюсселе на переговорах «Украина — Россия — ЕС» была достигнута договоренность об отсрочке имплементации соглашения о создании зоны свободной торговли Украина — ЕС до 31 декабря 2015 г. Однако 15 мая 2014 года вступило в силу решение совета ЕС относительно автономных торговых мероприятий, предоставляющих торговые преференции Украине. Были «обнулены» около 98% пошлин. Вместе с тем, договоренности действовали только ограниченный период: до 1 ноября 2014 года, с последующей пролонгацией до конца 2015 года.

Известный украинский экономист Павел Гайдуцкий писал: «Отмена ЕС с мая 2014 г. большого количества импортных пошлин на украинские товары не привела к буму их продаж. Более того, с мая в торговле Украины с ЕС как раз и появилось отрицательное сальдо, оставшееся на все три последующих месяца.  Всего за первое полугодие экспорт из Украины в ЕС вырос лишь на 15%, в частности в отраслях, где условия торговли были либеральными и до применения одностороннего беспошлинного режима. По итогам 2014 года экспорт Украины в страны ЕС продемонстрировал, хоть незначительную, но позитивную динамику +1,5% Украина в прошедшем году поставила в государства Евросоюза продукции на 13,8 миллиарда евро. Импорт же из ЕС в Украину в минувшем году составил 17,1 миллиарда евро. При этом существенную часть экспорта Украины в Евросоюз составили аграрные и сырьевые товары, поставленные на сумму в размере 6,8 миллиарда евро. Что свидетельствует о незаинтересованности европейских рынков в готовой украинской продукции. Одновременно с этим основной составляющей импорта из Евросоюза в Украину стали промышленные товары с объемами поставок в 12,9 миллиарда евро. В свою очередь, Украина поставила в Евросоюз промышленной продукции на 6,5 миллиарда евро. Экспорт товаров в государства ЕС в первом квартале 2015 года, в сравнении с таким же периодом 2014 года, сократился на 33,3 процента, в денежном выражении — до 3,265 миллиарда американских долларов, и составил 34,6 процента в общем объеме экспорта. За этот период импорт товаров из государств Евросоюза снизился на 23,1 процента — до 2,851 миллиарда долларов, и составил 42,6 процента в общем объеме импорта».

Особого экономического чуда не произошло. За первый квартал 2015 года Украина демонстрировала крайне негативные тренды в сфере внешней торговли товарами. Единственной позитивной тенденцией является выравнивание торгового баланса. Однако, позитивное сальдо на уровне $106,7 млн. было достигнуто за счет более быстрых темпов падения импорта по сравнению с экспортом, а не из-за роста последнего. Падение импорта, в свою очередь, вряд ли можно характеризовать как значительный прорыв во внешней торговле Украины. Его стремительное падение за первый квартал 2015 года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 37% свидетельствует лишь о резком снижении покупательной способности населения в следствии падения его доходов, снижении промышленного потенциала предприятий, работающих на импортном сырье, а также из-за высокой волатильности курса национальной валюты. И первый, и второй фактор, в свою очередь, также являются следствием курсовой политики.

Упомянутый нами Павел Гайдуцкий утверждает: «Несмотря на отрицательную динамику внешнеторгового баланса, тренды экспорта в различные государства ЕС в 2014 были разноплановы, однако внушали оптимизм показатели Испании, Италии, Польши, Нидерландов, Великобритании, Румынии. Тенденция в начале 2015 года иная. Экспорт в страны ЕС сократился по сравнению с аналогичным периодом на 33,3%. В денежном выражении снижение экспорта в регион составило $1,1 млрд. Рост экспорта наблюдался лишь в несколько стран ЕС, в основном в те, которые не являются традиционными значительными торговыми партнерами Украины. Это Греция, Латвия, Люксембург, Словения, Хорватия. Отдельно от общего тренда падения стоят также Нидерланды, куда наблюдается рост экспорта. Однако следует отметить, что подобная тенденция скорее связана с активностью украинского капитала в данном государстве. В то же время основные геоэкономические и торговые партнеры Украины в ЕС продемонстрировали негативный тренд. Падение экспорта в Польшу составило -33,5%, в Германию — -20,9%, в Италию — -29,6%, в Испанию — -24,8%, в Венгрию — -53,3%, в Болгарию — -55,5%, в Великобританию – -58,2%».

По данным опросов Европейской бизнес-ассоциации 85% предпринимателей не удовлетворены состоянием инвестиционного климата в Украине. Большинство предпринимателей считают главными причинами подобных явлений слабое валютное регулирование, девальвацию гривны, непоследовательную политику НБУ, налоговое давление, введение дополнительных импортных пошлин, невнятные действия правительства и брак профессионалов на среднем уровне властной иерархии. Только 4% инвесторов считают инвестиционный климат благоприятным, в то время как 33% — крайне неблагоприятным, а 55% довольно неблагоприятным. Скептичны также и настроение инвесторов касательно перспектив улучшения ИК: 47% респондентов не ожидают позитивных изменений в будущем, 89% инвесторов обеспокоены волатильностью финансового рынка, 80% — не удовлетворены эффективностью борьбы с коррупцией, 77% респондентов видят проблему в отсутствии судебной реформы, а 55% европейских инвесторов считают главными причинами неблагоприятного инвестиционного климата – бюрократичность таможенных процедур и неэффективность возмещения НДС.

Аналогично недовольны ситуацией в экономических отношениях с Европейским Союзом украинские производители. В первую очередь это касается агросектора, доля которого в экспорте Украины в ЕС является основной составляющей. Выделенные согласно Соглашению об ассоциации квоты для украинской продукции, которая может допускаться на рынки Евросоюза, мизерна.

Общий объем беспошлинных квот, открытых на 2015 г. в рамках автономных торговых преференций ЕС, предоставленных Украине, на пшеницу, ячмень и кукурузу составляет 1,6 млн т., из которых 940 тысяч тонн составляет пшеница. По состоянию на 5 мая 2015 года Украина выбрала почти 50% своей годовой квоты, продав Евросоюзу 402,58 тыс. тонн пшеницы. Это при том, что в 2013 году производство зерновых и зернобобовых в Украине составило 63 млн. 798 тыс. тонн. То есть, Евросоюз готов открыть беспошлинный рынок всего лишь для 2,5% украинского зерна!

Приведенная ниже таблица показывает, какие квоты выделяются украинским производителям агропродукции. Это позволяет говорить о не совсем честном и открытом подходе в торговых операциях с Украиной.

Группа товаров	Выделенная квота, т	Произведено в Украине 2013 г, т	%%, от внутреннего производства
Фруктовые соки	10 000	737 756	1,4
Мёд натуральный	5 000	73 713	6,8
Крупы, хлопья и гранулы зерновых	6 300	341 762	1,8
Овёс	4 000	467,3	0,9
Крупы, хлопья и гранулы зерновых	6 300	341 762	1,8
Пшеница и продукты переработки	950 000	22 279 300	4,3
Овес	4 000	467,3	0,9
Ячмень и продукты переработки	250 000	7 561 600	3,3
Крахмалы	10 000	6 930*
Сахар свекловичный	20 070	1 263 417	1,6
Кукуруза и продукты переработки	400 000	30 949 600	1,3
Молоко, сливки, сгущенное молоко и йогурты	8 000	11 488 200	>0.1
Сухое молоко	1,5	60,153	2,5
Сливочное масло и молочные спреды	1,5	92,811	1,6
Баранина, свежая и замороженная	1 500	18 700	8
Солод и пшеничный глютен	7 000	364 899	2
Спирты	27 000	31 489
Спрэды	250	279 822	>0.1
Табачные изделия	2 500	88 859	2,8
Говядина	12 000	427 800	2,8
Свинины	40 000	748 300	5,4
Мясо птицы и полуфабрикаты	36 000	1 168 300	3
Яйца и альбумин	4 500	980 740	0,5

Результат дисбаланса в экономических отношениях не замедлил сказаться уже в 2015 году. Когда два года назад аналитиков Geostrategy обвиняли в том, что они сгущают краски, предрекая украинской экономике проблемы после подписания Соглашения об ассоциации, никто не мог подумать, что на самом деле они давали еще довольно радужный прогноз.

За последний год государственный долг Украины вырос вдвое, и к концу 2015 превысит 100% ВВП. Так как власть не в состоянии рассчитаться по своим долгам, она занимается латанием бюджетных дыр: урезает социальные расходы и увеличивает налоги. Вдобавок к этому, более половины доходов государственного бюджета финансирует Нацбанк ничем не обеспеченными напечатанными деньгами. В результате работы печатного станка Украина занимает 1-е место в мире по девальвации национальной валюты и 2-е место в мире по росту цен.

За 4 месяца 2015 года инфляция в Украине выросла на 37,4% Это рекорд. Последний раз такой уровень инфляции был только в 1996 году. Для сравнения: в апреле 2015 года розничные цены выросли на 60,9% по сравнению с апрелем 2014 года. Власти объясняют рост розничных цен ростом цен на газ. Поэтому расходы на ЖКХ выросли в 2 раза. Но при этом и цены на продукты питания выросли на 34% с начала года. Для сравнения: за 4 месяца 2013 года была дефляция 0,2%.

Рост курса доллара к национальной единице по сравнению с тем же периодом 2014 года составил 300%. Валютные резервы сократились с 20,4 млрд. до 6,4 млрд. долларов. Инфляция, составившая в начале 2014 года 0,5%, выросла до угрожающих 35%. По оценкам Мирового банка, ВВП страны сократился на 8%. Производство автомобилей снизилось на 90%, спад по машиностроительной отрасли – 39%, снижение объема производства металла – 25%. Государственный долг Украины к концу 2013 года составлял 584,4 млрд. грн. (38,8% к ВВП). К концу 2014 года долг составлял 1,613 трлн. грн. или 58,1 млрд. долларов (70,2% ВВП). Каждый украинец, таким образом, имеет долг в размере 1600 долларов на человека.

Средняя заработная плата за март 2015 года составила 3863 грн. или 165 долларов США или 152 евро. Для сравнения в марте 2013 года средняя заработная плата в Украине была 3212 грн. (400 долларов или 314 евро).

Согласно официальной информации Государственного комитета статистики, в среднем за 2014 год, каждый украинце получил доход 27700 грн. или 2308 грн. в месяц (около 140 долларов). Это с учетом заработной платы, пенсий, стипендий, субсидий и разных прочих доходов и процентов по депозитам. По регионам доходы населения отличаются от среднего показателя по стране. Первое место занимает Киев, показатель в 2,37 раза больше, чем в среднем по Украине. Второе место — Днепропетровская область (на 20% больше, чем в среднем по Украине). Третье место — Запорожская область (на 12% больше среднего показателя). Но: Закарпатская область — на 36% меньше, чем в среднем по Украине, Черновицкая область — на 31% меньше, Тернопольская область — на 30% меньше среднего показателя. Для сравнения: за 2013 года средний доход на одного украинца составлял 26 719 грн. или 2226 грн. в месяц (около 270 долларов).

Задолженность по заработной плате в Украине выросла с 0,783 млрд. грн. (по состоянию на 1 января 2014 года) до 2,43 млрд. грн. (на 1 января 2015 года).

Уровень бедности в Украине вырос на 30%, а реальные доходы украинцев сократились на 10%, что угрожает эффективному реформированию экономики. Об этом на симпозиуме «Украина: Освобождение от постсоветского наследия» заявила министр финансов Украины Наталья Яресько. Важно отметить то, что украинцы все чаще называются среди народов, подверженных миграционной активности. Лидером по получению денежных переводов является Украина — $7,587 млрд. На втором месте — Польша, в которую перечислили $7,466 млрд. На третьем — Нигерия с $7,412 млрд. Одновременно стоит обратить внимание и на тот факт, что больше всего в Европе мигранты присылают денег из России ($20,6 млрд), Великобритании ($17,1 млрд), Германии ($14 млрд), Франции ($10,5 млрд), Италии ($10,4 млрд) и Испании ($9,6 млрд).

Происходит процесс стремительной деиндустриализации. Из 96 угольных шахт сегодня работают только 35 – остальные остались на территории, контролируемой сепаратистами. Ряд важных предприятий на Востоке страны закрылись. Под угрозой закрытия находятся и предприятия на юге и в Центральной Украине. По известным причинам уже прекратили работу семь крупных металлургических предприятий: Енакиевский, Макеевский, Алчевский и Донецкий метзаводы, «Стахановский завод ферросплавов», «Донецкий электрометаллургический завод» и «Электросталь». Два крупнейших экспортно-ориентированных предприятия — концерн «Стирол» и северодонецкий «Азот» — расположены в зоне АТО и прекратили работу. Эти заводы давали около половины украинского экспорта химической продукции. Ситуация с двумя крупными химзаводами — «Крымский титан» и «Крымсода» — тоже известна, их контролирует Россия.

В 2014 году впервые Украина, ранее имевшая избыток электроэнергии и продававшая ее в другие страны (Венгрия, Беларусь), была вынуждена закупать электричество в России. То же касается угольной отрасли: впервые за последние годы Украина начала искать потенциальных продавцов угля для потребностей украинской экономики.

За 1 квартал 2015 года дефицит платежного баланса Украины составил 1,9 млрд. долл. Для сравнения: за 1 квартал 2013 года платежный баланс Украины имел профицит  955 млн. долл.
  
Экспорт Украины за 1 квартал 2015 году упал на 33%. 
При этом экспорт минеральных продуктов — на 58%
экспорт продукции машиностроения — на 47%
экспорт черных металлов — на 36%
экспорт химической продукции — на 32%
экспорт прочих промышленных товаров – на 31%
экспорт продуктов питания – на 15%
 
Дефицит текущего счета платежного баланса за 1 квартал 2015 года составил 836 млн. долл. При этом сальдо внешней торговли больше 1 млрд. долл. Одно спасает: украинские гастарбайтеры за 1 квартал 2015 года перечислили в Украину около 440 млн. долл.
 
Дефицит финансового счета платежного баланса за 1 квартал 2015 года составил 1,1 млрд. долл. Приток зарубежных прямых инвестиций за 1 квартал 2015 года составил 450 млн. долл. Для сравнения за 1 квартал 2013 года приток прямых зарубежных инвестиций составил 1,89 млрд. долл. Приток портфельных инвестиций за 1 квартал 2015 года составил всего лишь 13 млн. долл. Для сравнения: за 1 квартал 2013 года приток портфельных зарубежных инвестиций составил 1,9 млрд. долл.
 
За 1 квартал 2015 года сальдо долговых обязательство Украины составило минус 3,3 млрд. долл.  
 
За первый квартал 2015 года золотовалютные резервы выросли на 2,5 млрд. долл. согласно расчетов платежного баланса. Стоит напомнить, что в марте 2015 году Украина получила первый транш МВФ в размере почти 5 млрд. долл. Но на увеличение ЗВР ушло только  2,5 млрд. долл.  Так как дефицит платежного баланса 2 млрд. долл., то уже осталось меньше. Но отдавать необходимо будет именно 5 млрд. долл.

Социальные эксперименты украинского правительства привели к тому, что простые граждане лишились ряда льгот, были заморожены пенсии, резко повысились коммунальные тарифы при сохранении размера заработных плат и пенсий на прежнем уровне. Говорить об улучшении ситуации в ближайшее время в Украине не приходится: Украинская экономика находится в состоянии руины.

То, что в июне 2015 года всерьез заговорили об угрозе дефолта Украины – закономерно и объяснимо. Ошибки были заложены при проектировании евроинтеграционного процесса. Столь хрупкое и противоречивое государство, как Украина, требовало особых подходов на пути в Европу. И этот путь должен быть рассчитан не на одно десятилетие. Попытка ворваться в Европу шоковым методом, ставя всю страну перед свершившимся фактом, без внутренней дискуссии и без понимания компенсаторных механизмов, обернулась новыми проблемами и новыми рисками.

Сваливать все проблемы на войну – контрпродуктивно: Франция, которая вела в 1954 – 1962 году кровопролитную и изнурительную войну в Алжире, сопоставимую по масштабам и человеческим ресурсам с войной на Донбассе, именно в конце 50-х годов показала стремительный рост экономических показателей и смогла выбиться в число ведущих европейских стран. Главная проблема украинской экономики – не война. Главная проблема – в поспешном и непродуманном процессе переориентации экономики, потере рынков, в деиндустриализации и прочих бедах, которыми сопровождается неправильно прописанное и не до конца продуманное Соглашение об ассоциации, закрывшее старые рынки и не открывшее новые возможности.

Политические факторы

2014 – 2015 год принесли в европейскую и украинскую политическую жизнь новые тенденции. Многие процессы, актуальные для 2010 – 2013 годов, сегодня деактуализированы. Среди факторов, позволяющих говорить о новых политических тенденциях в Европе, следует назвать следующие.

Во-первых, де-факто прекратилось расширение Европейского Союза. Принятие в ЕС Хорватии в июле 2013 года, похоже, станет если не последним актом в процессе расширения ЕС, то по крайней мере на длительное время ознаменует собою паузу в интеграционном процессе. Символическим моментом является отказ в декабре 2013 года Исландии – государства, наиболее подготовленного к вступлению в ЕС – от собственной заявки на вступление. Сегодня официально семь государств рассматриваются в качестве кандидатов на вступление в Евросоюз – Албания, Босния и Герцеговина, Косово, Македония, Сербия, Турция и Черногория. Но во время слушаний в Европарламенте в 2014 году Жан-Клод Юнкер, вскоре ставший главой Еврокомиссии, заявил: в ближайшие пять лет расширение Европейского Союза не предвидится.

Для Украины это значит, что ее вступление в ЕС не состоится не только в ближайшие пять, но и в десять-пятнадцать лет, поскольку сам процесс интеграции достаточно сложен и зависит от множества бюрократических преград и проволочек, которыми славится Брюссель. Обещания Петра Порошенко относительно того, что Украина в ближайшую пятилетку станет полноправным членом ЕС уже подкорректированы: через пять лет мы сможем только подать заявку на членство.

В марте 2015 года Федерика Могерини подчеркнула, что Украине в ближайшее время не стоит рассчитывать на членство в ЕС. «Каждая страна на европейской территории имеет право или возможность рано или поздно подать заявку о вступлении. Это не было в повестке дня в последние годы, это не стоит на повестке дня сейчас. У нас с Украиной есть соглашение об ассоциации, что означает сильное партнерство, которое позволяет ЕС поддерживать Украину в ее реформах, экономических реформах, социальных реформах, внутренних институциональных реформах», — сказала Федерика Могерини в эфире британского телеканала Sky News, отвечая на вопрос, оставил ли ЕС планы принять Украину в свой состав.

Во-вторых, в Европейском Союзе наметились контуры дезинтеграции. Сегодня уже можно говорить о постепенном дистанцировании от общеевропейских процессов Великобритании, являющейся одним из столпов Евросоюза. В 2017 году должен состояться референдум о целесообразности пребывания Великобритании в ЕС. Пока же шотландские сепаратисты предлагают Шотландией заменить Великобританию (в сентябре 2014 года подобное заявление сделал один из лидеров шотландских сепаратистов Генри Маклейш). Достаточно остро стоит вопрос о пребывании не только в еврозоне, но и в целом в Евросоюзе Греции, постоянно демонстрирующей проблемы в экономике, а в последнее время, с приходом на премьерский пост евроскептика Алексиса Ципраса, — и в политике. Угрозы относительно пребывания и стран в ЕС звучат из уст венгерских и чешских политиков.

То есть, сегодня речь идет уже не о расширении, а об укреплении ЕС. Эта тенденция будет определяющей в ближайшие годы или даже десятилетия.

В-третьих, возникает серьезная проблема с расширением социальной базы политического популизма и с движением евроскептиков. Политики, критикующие европейский Союз или ратующие за расширение прав, пересмотр ценностей и базисных принципов, получают все большую поддержку у избирателей. Пока еще эта тенденция не кажется угрожающей, но динамика говорит сама за себя.

Последние выборы в европейский парламент (май 2015 года) привели к тому, что традиционные европейские партии потеряли значительное количество голосов. Европейская народная партия получила на 44 мандата меньше, чем в 2009 году. Альянс либералов и демократов за Европу – на 17 мандатов. Европейская партия зеленых – на 5 мандатов. Несущественно (на 6 мандатов) улучшила свои позиции Партия европейских социалистов. На 16 мандатов улучшил позиции Альянс европейских консерваторов и реформистов. На 17 мандатов «выросли» Европейские левые. Но вот важный момент: евроскептики из «Европы за свободу и демократию» увеличили свое присутствие в Европарламенте — с 27 до 45 мандатов.

То, что даже в таких консервативных и стабильных государствах, как Польша, около 7% на выборах получил евроскептик Януш Корвин-Микке – показательно. На президентских выборах в Польше евроскептически настроенный рок-музыкант Павел Кукиз, заявлявший о том, что Польшей манипулируют, превращая ее в аграрный придаток Старой Европы, в страну агротуризма и экспортера дешевой рабочей силы, получает поддержку 20% избирателей. Осенью 2014 года пророссийская Социал-демократическая партия «Согласие» молодого мэра Риги Нила Ушакова получает наибольшее количество мест в парламенте Латвии – почти четверть мандатов. На выборах в парламент Венгрии в апреле 2014 года свыше 66% голосов получает «возмутитель европейского спокойствия» Виктор Орбан, лидер партии «Фидес». При этом почти 12% получает крайне националистическая партия «Йоббик», постоянно критикующая Европейский Союз. В Германии партия «Альтернатива для Германии» в сентябре 2013 года получает 4,7% голосов избирателей и не проходит в Бундестаг – но уже через несколько месяцев на выборах в Европарламент получает 7%. Последние социологические данные показывают, что AFD пользуется поддержкой свыше 12% немцев.

Это – лишь небольшое количество примеров. Евроскептицизм расширяет свои ряды в Европе, и вряд ли этот факт будет содействовать расширению самой Европы. Ведь призывы отказаться от евро как валюты, вернуться к национальным валютным системам, резко ограничить приток мигрантов, восстановить контроль над границами, вернуться к национальным традициям – достаточно сильны.

В-четвертых, обостряется противостояние по линии Европа – США, а также активизируется работа «друзей России» в Европе.

«Украинский кризис» привел к нарушению традиционных балансов в Европе и заставил ЕС качнуться в сторону США. Естественно, европейские лидеры типа Меркель или Олланда не в восторге от подобной перспективы, поскольку европейская политика со времен де Голля и Брандта была политикой медленного дрейфа в сторону от Вашингтона, политикой улыбок и держания фиги в кармане. Это не значит, что Европа стремилась приблизиться к России – Россия, как и все постсоветское пространство, интересовала Европу лишь как рынок и поставщик сырья. Но при этом дистанцирование от США (в том числе при помощи России) создавало серьезные предпосылки для укрепления самостоятельной позиции Евросоюза.

Сегодня у Ангелы Меркель и у Франсуа Олланда – немало критиков именно из-за их капитуляции перед Обамой. Острые речи таких политиков, как Грегор Гизи, Сара Вагенкнехт, Оскар Лафонтен, Беатрис фон Шторх, Марин Ле Пен, Лорана Луи заставляют европейских политиков «держаться в тонусе» — особенно в преддверии очередных выборов (и выборы в Бундестаг Германии, и выборы президента Франции состоятся в 2017 году). Большая вероятность, что президентский пост во Франции может получить сторонник сближения с Россией (либо Николя Саркози, либо Марин Ле Пен, хотя праймериз состоятся лишь в 2016 году). Точно также велика вероятность того, что на выборах в Бундестаг могут получить значительное количество мест Левые, социал-демократы и AFD. И уже сама возможность победы нынешних оппонентов «Меркози», выступающих как «друзья России» и с антиамериканскими лозунгами, будет заставлять власть частично корректировать свою позицию.

Важный момент: в Европе происходит смена поколений. Меркель и Олланд – представители поколения «за 60». Их оппоненты – это представители младшего поколения: Марин Ле Пен – 47 лет, Беатрис фон Шторх – 44 года, Саре Вагенкнехт – 46 лет, Лорану Луи – 35 лет, Габору Вона – 38 лет. То есть, в ближайшее десятилетие произойдет ротация политических элит в Европе, и эта ротация вряд ли придется по душе многим еврооптимистам. Этот фактор тоже следует принять во внимание.

В-пятых, остро выходит на первый план проблема мигрантов, в первую очередь нелегальных, а также борьба за сохранение чистоты традиций и культур. Эпоха «покаяния за колониализм» и «воспевания мультикультурализма» прошла. Теперь приходит время острых миграционных ограничений и борьбы за самосохранение.

Превращение Франции в «большой Сенегал» или «Новый Алжир», Германии – в «Европейскую Турцию», разговоры о «Ре-Реконкисте Испании», попытки выделить остров Лампедуза для расселения нелегальных мигрантов из Ливии – это элементы жизни сегодняшней Европы. Споры о сикхских тюрбанах и о хиджабах в школах остались в прошлом – сегодня они кажутся невинными проблемами прошедших десятилетий. Сегодня более актуальными являются споры об угрозах со стороны ИГИЛ и исламского фундаментализма вообще.

Первая мечеть в Германии была открыта в 1915 году в Берлине – ровно сто лет тому назад. Первая мечеть во Франции – в 1926 году. Сегодня во Франции действуют 2200 мечетей. Единственной страной в Европейском Союзе, в которой до сих пор нет мечетей, является Словакия. Исламский мир в своем процессе колонизации Европы в наше время достиг больших успехов, чем за всю историю завоевательных походов арабских халифов и турецких султанов.

Параллельно в Европе бьют тревогу по поводу мигрантов из Польши, Прибалтики и Украины. Количество поляков, находящихся на заработках в Дании, Нидерландах, скандинавских странах, Великобритании, Ирландии, Франции составляет по разным оценкам от 1,7 млн. до 3 млн. человек. Высокий уровень безработицы в Польше (12,5%) только усиливает миграционные процессы. Популярный в Польше анекдот гласит о том, что в Великобритании провели социологический опрос на тему: «Считаете ли вы поляков угрозой национальной безопасности Объединенного Королевства?» 25% респондентов ответили утвердительно: мол, да, поляки приезжают, занижая социальные стандарты, соглашаясь на низкооплачиваемую работу и т.д. 75% ответили: «Ta nie, proszę pana, wszystko w porządku!».

Когда в начале мая 2015 года президент Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер выступил с предложением солидарного размещения беженцев из стран Африки и Ближнего Востока – между всеми странами-членами ЕС, премьер-министр Латвии Лаймдота Страуюма известила его о решении Латвии не поддерживать введение в ЕС квот на беженцев. Точку зрения Латвии поддержала и Эстония, устами министра внутренних дел Эстонии Ханно Певкура. Глава эстонского МВД подчеркнул, что Эстония выступает за добровольный подход к приему беженцев и вообще считает, что помогать людям нужно там, где у них возникли проблемы.

При этом речь не идет о каких-то гигантских потоках беженцев, которые могли бы серьезно изменить демографический или этнический состав населения Прибалтики. Согласно решению Еврокомиссии, Эстония должна принять всего 326 человек, а Латвия — 220. Это в общем-то капля в море среди тех десятков тысяч беженцев, которые планирует распределить Евросоюз среди 28 стран-членов. То есть речь скорее идет не о реальном участии Прибалтики в решении миграционной проблемы ЕС, а о чисто символическом проявлении общеевропейской солидарности. Однако для руководства Латвии и Эстонии даже символические шаги показались чем-то настолько недопустимым, что некоторые их представители призвали Брюссель, наоборот, вообще прекратить принимать в Евросоюзе беженцев. Это сделала, например, бывшая глава МИД Эстонии Кристина Оюланд, заявившая в своем фейсбуке, что «белая раса в опасности».

Украина с ее проблемами сегодня рассматривается как государство, несущее потенциальную повышенную миграционную угрозу. Более миллиона мигрантов из Украины сегодня переехали в Россию. Более 800 тысяч жителей Донбасса – в регионы Украины. Несколько десятков тысяч уже попытали счастья в Европейском Союзе. Но угроза дефолта и экономического коллапса может увеличить этот поток.

Политические дебаты «нулевых» годов – целесообразность принятия Конституции Евросоюза, расширение зоны свободной торговли до Владивостока, создание Объединенных Вооруженных Сил ЕС, трансформации НАТО в энергетический союз и прочие идеи – остались в прошлом. Сегодня на повестке дня – более актуальные и суровые вопросы.

Европейскому Союзу пока не до Украины и ее интеграционных намерений. Кажется, Украине пока тоже не до Европы.

Контуры новой европейской архитектуры и будущее Украины

16 сентября 2014 года Верховная Рада приняла постановление «О европейской интеграции Украины». В нем, в частности, говорится: «Верховная Рада Украины рассматривает ратификацию Соглашения об ассоциации не только как стимулирующий фактор для осуществления дальнейших реформ в Украине, но также как очередной шаг на пути к достижению конечной цели европейской интеграции — приобретения полноправного членства в Европейском Союзе. Выбор Украины относительно европейского будущего решительный и окончательный. И никто не заставит нашу страну изменить вектор движения по этому пути».

В новейшей истории Украины было немало моментов, когда украинские политики слишком самонадеянно воспринимали внешние тенденции и считали, что весь мир живет по принципу Бориса Ельцина: «Проснувшись утром, подумай, что ты сделал для Украины». В 1919 году из-за неверной оценки ситуации украинские делегации проиграли на Версальской конференции.

Сегодня украинские политики стучат в закрытую дверь, пытаясь убедить собственный народ и мир в том, что нас ждут в Европе, и что европейская интеграция, обретение статуса полноправного члена ЕС – это перспектива ближайшего времени. На самом деле это – сладкая иллюзия, с которой необходимо расстаться.

Это не значит, что Украине необходимо «закрыть» Европу и отказаться от европейской интеграции. Как идея, как ориентир в плане внутреннего переустройства, как пример для подражания Европа может существовать в украинских планах и расчетах. Точно так же не стоит считать, что прощание с европейскими иллюзиями – это обязательный поворот к России и ее политической системе. Поворота к России не будет – по крайней мере в том объеме сотрудничества, который наблюдался до 2013 года включительно. В отношениях между Украиной и Россией в ближайшие десятилетия будет наблюдаться кризис взаимного доверия.

Миф о том, что Россия не может быть империей без Украины, настолько занял сознание украинских интеллектуалов, что не оставил места для критического осмысления механизмов функционирования неоимперий в эпоху глобализма. Империализм эпохи глобализма не требует территорий. Он требует оперативности, стратегического мышления, технического прогресса, умения реагировать на колебания валют и на тенденции на фондовых рынках. Он требует умения определять краткосрочные и среднесрочные перспективы, чтобы исходя из них выбирать союзников. Беда в том, что Россия может оставаться империей и без Украины. А вот Украина слишком занята поиском новой империи, к которой можно пристроиться в качестве неоколонии. И ближайшей целью для пристраивания был выбран Европейский Союз.

Украина только тогда сможет обрести субъектность, когда поймет: не надо никуда пристраиваться. Необходимо максимально полно использовать свой внутренний потенциал, свои конкурентные преимущества, свои ресурсные возможности.

К примеру, инициирование регионального союза с Турцией дает Украине серьезное долевое участие в контроле над Черным морем. Но подобный союз не может состояться, если Украина станет членом ЕС – по причине угроз для интересов Румынии, тоже являющейся членом Европейского Союза.

Идей, способных привести Украину к субъектности, довольно много. Но для этого необходимо выйти за пределы заранее заданных рамок и подумать о путях выхода из кризиса, а также о методике недопущения новых кризисных ситуаций.

Европа должна быть одним из направлений поиска взаимоотношений. Подчеркиваем: не единственным, а только одним из направлений. Поиск новых рынков заставляет понять: в Европе эти рынки давно заняты. Интеграция в Евросоюз не является залогом для открытия новых рынков – процесс распределения труда в мире практически завершен, и Украине необходимо пробиваться в Юго-Восточную Азию, в страны арабского мира, в Африку, в Латинскую Америку. И на этом пути Евросоюз будет не партнером, а конкурентом.

Эпоха государственного инфантилизма для Украины прошла. Пора думать о взрослой полноценной жизни. И играть в геополитические игры по-взрослому.

А что касается Европейского Союза – его ждут серьезные трансформации.

Ему предстоит сдать экзамен на выживание в условиях новых мировых вызовов. Превращение Китая в экономику номер один, реабилитация Ирана, противостояние между Россией и США, новое противостояние между суннитами и шиитами как фактор влияния на мировые экономические процессы, разрастание базы и форм деятельности мирового терроризма, крах Хельсинской системы безопасности – эти темы будут актуальны в ближайшие годы. Они будут влиять на курсы валют – в первую очередь, довольно уязвимого к внешним колебаниям евро. Они будут провоцировать потоки беженцев и громкие манифестации – вплоть до террористических актов. Они будут формировать повестку дня избирательных кампаний и влиять на исход выборов. То есть, Европу будет лихорадить, как и остальной мир.

Но по прошествии некоторого времени – возможно, к 2020 – 2025 годам – вновь возникнет идея установления нового миропорядка и подписания нового Договора о безопасности и сотрудничеству в Европе. Договора, который будет не просто декларацией в надежде на честность руководства всех стран-подписантов. Договора, гарантирующего нерушимость границ – с созданием силовых структур, способных защищать эти гарантии.

Но для того, чтобы Украина действительно получила возможность максимально воплотить возможности и использовать ситуацию в мире и в Европе с максимальной пользой, необходимо снять розовые очки еврооптимизма и посмотреть на мир сквозь призму еврореализма.