Сейчас, когда спасшиеся из украинского плена люди находятся в безопасности на территории ЛДНР, им порой сложно поверить в ту мрачную, извращенную реальность, которая, к счастью, осталась за линией разграничения. В светлых больничных палатах, в окружении заботливых медиков, друзей и родных, собратьев по несчастью, адское наваждение тюрьмы кажется чем-то невозможным.
Но порой во время беседы, а то и просто без всякой видимой причины, застынут черты и в глазах у человека промелькнет гримаса затравленного зверя; ужас и седая нечеловеческая тоска. Потому что избавиться от всего пережитого не так просто. Забыть даже не физическую боль и пытки, а в первую очередь унижение от того, что на твои Богом данные права человеческой личности посягнули вот эти существа с шевронами СБУ/Гестапо. Потому что не так унизительно снести побои от волков, нежели от жёлто-голубых проамериканских шакалов.
К пыткам существа из СБУ прибегают тем охотнее, чем меньше они ожидают получить ответную реакцию. Если пленный готов обрушить на них тонны жалоб, готов объявить голодовку или в знак протеста порезать вены, если у него платный адвокат, который действительно защищает его права – его, вероятно, достаточно быстро оставят в покое (хотя все равно будут искать методы «воздействия» — совсем не обязательно бить лично: можно натравить зэков).
Зато если жертва выглядит достаточно беззащитной, вся европейская цивилизованность вмиг уступает место повадкам хищного, но трусливого животного.
В этом пришлось убедиться ополченцу из Донецка Дмитрию Варваровскому, задержанному СБУ в Запорожье в апреле прошлого года.
Еще будучи несовершеннолетним – в 17 лет — вместе со сверстниками парень принимал участие в митингах в центре Донецка, а потом и в захвате обладминистрации.
«Не мог понять, почему в Киеве возможны любые формы протеста, а вот нам запрещают иметь и высказывать собственное мнение», — вспоминает Дмитрий.
Хоть Дмитрий Варваровский и не воевал, начавшиеся вскоре боевые действия он увидел собственными глазами – его дом, позже разбомбленный украинской артиллерией, находился на окраинах Донецкого аэропорта.
«Помню, как в мае 2014 на нашей улице остановились автобусы и грузовики – в аэропорт готовился заходить украинский спецназ из Кировограда. Люди выбежали на улицы и пытались остановить военных, не пустить их, усовестить. Многие военные прятали глаза, убеждали людей, что они не хотят, и не будут воевать – приехали лишь охранять здание аэропорта. Потом рассыпались и все-таки прорвались сквозь соседей.
Вообще страшное было время – запомнилось, как постоянно при обстрелах пытался закрыть телом свою двухлетнюю сестренку, а она не понимала происходящего и весело смеялась. Много моих друзей и сверстников тогда погибло. Вскоре наш дом разбомбили, и семья приняла решение покинуть Донецк. Мои родные уехали в Запорожье, а я остался и пошел в ополчение», — вспоминает парень.
Дмитрий Варваровский стал наводчиком-оператором в танковых войсках. Но командиры жалели неопытного паренька и берегли его до поры до времени от передовой – благо дело, в тот момент на фронте наступило относительное затишье. Практически все время он занимался ремонтом техники.
В конце 2016 года Дмитрий уступил слезным увещеваниям матери и отважился навестить ее в Запорожье. Мать изо всех сил пыталась удержать его рядом, так что даже «нечаянно» постирала его паспорт вместе с джинсами. Покинуть Украину стало невозможно.
«В Запорожье мне жилось неплохо. Практически все местные относились к беженцам с Донбасса с большой симпатией. Многие открыто высказывались в пользу Новороссии. Хотя позже у меня возникли проблемы, связанные с тем, что во время матча «Шахтер»-«Заря» я вывесил на стадионе флаг Новороссии.
Пока восстанавливал документы, я устроился на коксохимический завод. Вскоре заболел туберкулезом – сказалось вредное производство. Правда, об этом я узнал уже в тюрьме, в которой оказался по доносу знакомого нашей семьи – кстати, тоже беженца с Донбасса», — рассказывает Дмитрий.
В апреле 2017 года Дмитрия Варваровского захватили сотрудники украинских спецслужб. По словам ополченца, бить его начали во время задержания, продолжили в микроавтобусе, пока везли в СБУ, да так и не останавливались на протяжении следующих месяцев.
«Меня не хотели принимать в СИЗО, так как был весь синий. Потом вывозили по несколько раз в неделю и продолжали «допросы с пристрастием». Мой государственный адвокат, судя по всему, подыгрывал следователям, потому что абсолютно ничего не предпринимал для того, чтобы остановить избиения. Приезжали представители ООН – я показал им свои синяки, но в итоге побоев стало только больше», — с отвращением вспоминает парень.
Помимо «обычного» рукоприкладства следователи СБУ активно использовали более изощренные методы.
Они прижигали тело электрошокером так, что на коже оставались следы, а тело скручивали болезненные спазмы до тех пор, пока ополченец не терял сознание. Причем старались воздействовать на самые нежные, ранимые части тела.
Вешали Дмитрия на швабру, которую продевали под локтями. Провисев так десять-пятнадцать минут, люди испытывают жуткие мучения – растягиваются сухожилия и связки, деформируются суставы. Периодически душили пакетом или одевали противогаз с закрытым клапаном.
Избив, периодически делали «ласточку» — бросали на живот, садились на спину и, заведя локти за голову, выламывали руки. Время от времени использовали и другие «борцовские» приемы.
«Все это продолжалось неделя за неделей, месяц за месяцем… Я уже совсем отчаялся и просто ждал, когда это все закончится. Когда меня осудят и отвезут в лагерь. Пытался морально сжиться с мыслью, что мне придется сидеть лет 10, но даже это было не так страшно, как постоянные побои.
Когда меня везли с вещами в Святогорск, гестаповские изуверы бесились от бессильной злобы. Вначале пугали меня, что везут расстреливать. Когда стало понятно, что едем на сборный пункт, напоследок – обещали, что все равно найдут меня и убьют, грозили отыграться на родных», — вспоминает Дмитрий Варваровский.
В то, что кошмар окончательно остался позади, ополченец поверил лишь в тот момент, когда увидел указатель с надписью «Горловка». Полностью же отойти от пережитого ужаса ему не удалось и по сей день – впереди еще немалый срок реабилитации.
Но худшее уже позади. Дмитрий поправляется, постепенно привыкает к нормальной жизни и с нетерпением ждет окончания реабилитации – парень планирует вступить в ряды антифашистской армии ДНР.
Быть может, на передовой ему когда-нибудь придется встретиться с кем-то из своих мучителей. Интересно, не побоятся ли они сдаться ему в плен?