Украинский Wikileaks: снова всплыли не рассекреченные документы, украденные сотрудником Вьятровича. Все еще хорошо помнят скандальную историю, когда провели обыск у сотрудника СБУ, директора музея-мемориала «Тюрма на Лонцкого» Романа Забилого, после чего украинские свидомые грантососы подняли международный вой.
Служба безопасности Украины тогда заявила, что все изъятые у него документы являются засекреченными. «Только предварительная проверка засвидетельствовала, что из первых девяти проверенных документов, шесть являются документами с ограниченным доступом», — говорится в сообщении.
А через какое-то время эти документы стали всплывать.
Сейчас в газете «Экспресс» снова всплыла партия документов по делу «Блок» с неснятым грифом «Совершенно секретно».
— Как так случилось, что вы получили доступ к святая святых советских спецслужб?
В. Овсиенко: — Еще 17 февраля нас, группу бывших политзаключенных, пригласил к себе тогдашний директор архива СБУ Владимир Вятрович. Нам предложили ознакомиться с архивом и высказать свои соображения, что с ними дальше делать (!). Все согласились с мнением Валентины Чорновил (сестра Вячеслава Максимовича) о том, что в архивных документах того времени о каждом из диссидентов так много лжи (бггг — там написано, что они все стукачи), что публиковать их можно только с соответствующими комментариями.
Скажем, я только сейчас узнал, что одно наше доверенное лицо — машинистка, которая летом 1972 печатала «Открытое письмо членам ЦК КПСС и ЦК КП Украины» Василия Лисового в защиту арестованных шестидесятников, была сексотом КГБ. Оказывается, что в тот же день, когда я привез машинистке Рае это «Письмо» (т.е. 26 июня 1972), она доложили об этом в КГБ и кагебисты решили «не препятствовать изготовлению документа, чтобы взять с поличным». Эта Рая, которой мы так доверяли, фигурирует в деле как «агент Валя»…
В 1972 году органами госбезопасости был арестован на горячем выученик СУМ, эмиссар ОУН и агент западных спецслужб Ярослав Добош. В Киеве Добош встретился с фигурантами другого оперативного дела — «Блок» — Светличным, Зиновией Франко (внучкой писателя) и некоторыми другими деятелями. Во время передачи компрометирующих материалов он был задержан и арестован. После суда написал прошение о помиловании в Президиум Верховного Совета СССР. Его помиловали. Советских же граждан Украины, за редким исключением, как Зеню Франко, отправили валить лес, в т.ч. и сына Шухевича – Юрка. После этого имя Свитличного и других до определенного момента, когда уже было не стыдно вытаскивать из сундуков имена немецких коллаборационистов, стало именем нарицательным в «вековечной борьбе украинского народа против поработителей» периода диссиды. Именно его деятельность стала предтечей разных акций протеста и пр. Следует также дополнить, что эти люди наряду с фамилиями реальных, гм, партнеров западных эмиссаров тогда назвали кучу совершенно непричастных лиц по принципу «чем больше станет мучениками, тем больше появится борцов «за Украину».
Несколько ранее точно так же маховик «сталинских репрессий» раскручивала украинская интеллигенция своими доносами на невиновных.
Еще ранее примерно также украинцы голодоморили друг друга — с удовольствием и рвением. Кто за должность, кто за хату, а кто и просто из удовольствия.
Я в детстве от одного классика украинской литературы слышала поразившую меня историю о бессмысленных репрессиях Сталина в отношении украинской интеллигенции периода «украинского возрождения». Мне живописали про «черные воронки», которые ездили ночами по Харькову, собирая невидимую жатву и выбирая жертв поштучно по головам, даже не обращая внимания на фамилии (это дословно), мне этот писатель рассказывал про харьковский писательский дом «Слово», и то, как НКВД шло забирать в концлагерь писателя Василя Минко, но ошиблись квартирой и зашли к Василю Мисику. Спрашивают: «Ти Василь Минко?» Он от страха стал заикаться «Я — Ми-ми-ми…», его схватили, даже не выслушав фамилию, и посадили на 25 лет.
Меня эта жуткая история репрессий настолько поразила, что я специально решила отвлечься от своей работы и посмотреть картотеку. Когда же я нашла фамилию Василя Мисика, оказалось, что его посадили не ошибочно вместо Василя Минка, а ПО ДОНОСУ самого Василя Минка!
Дальше — больше! Я выписала несколько фамилий репрессированных и тех, кто написал на них доносы.
Академик Билецкий по делу № 43533 дал показания (написал донос) на «еврейскую интеллигенцию» Гутянского, его жену Корсунскую.
Академик Заболотный (имя которого носит институт) по делу № 50110-фп — на Гезыму, научного сотр. АН УССР, репресс. в 1937 г. (Гезыма с детских лет воспитывал Заболотного, как сына).
Корчак-Чепурковский, автор словаря медицинских терминов, дал показания на Панченко О.Д, проф. Киевского мед института и Птуху — директора Института демографии (дело № 49834-фп), арестованного в 1938 г. как участника укр. нац. организации (автор классического вранья про т.н. «репрессированную перепись»). Птуха, правда, сам тоже писал доносы на своих коллег.
Знаменитый скульптор Иван Кавалеридзе дал показания на не менее знаменитого скульптора Михаила Бойчука и «бойчукистов».
О том, на скольких людей дал показания академик Грушевский — тут и Агатангел Крымский, и академик Ефремов, и Корчак-Чепурковский и многие другие, лучше промолчать.
Недавно скончавшийся Евген Сверстюк, еще одна совесть укронации (спр. 51877-фп, арх. 102108), настучал на Бровко И.Б. доцента Киевского ун., который обвинялся в антисоветской агитации, дело прекращено в 1960 г. за недостаточностью доказательств.
Сегодняшняя ещё живая «совесть нации» — «академик» Иван Дзюба написал доносы на всех, кому он давал читать свою работу «Интернационализм или русификацию?», и по его доносам начались репресси против моего отца, внучки Коцюбинского Михайлины Коцюбинской, внучки Ивана Франко Зиновии Франко и десятков других, не пощадив даже своего собственного брата Виктора Дзюбу.
