«На этих же позициях стояли наши деды…»
В бурных украинских событиях 2014 года скоропостижно «сдулись» многие антимайданные политические тяжеловесы и общественные деятели. На первый план выдвинулись новые герои – малоизвестные люди, которые способны были изменить историю и сами становились историей.
Алексей Верещагин, президент киевского отделения мотоклуба «Ночные волки», был активным участником антимайданных протестов в Харькове, Русской весны в Крыму. Он – один из тех украинских политзаключенных, которые первыми вышли на свободу после обмена в Донбассе. Так Верещагин в очередной раз оказался на острие истории. Третий год служит в Луганске, в подразделении «Ночные волки – Донбасс»… Был в числе инициаторов и участников недавнего учредительного собрания и объявления нового федеративного государства Малороссия.
Когда начинался майдан, Алексей полагал, что всё будет примерно так, как в 2004-м: помайданят, поменяют президента, но на общую жизнь это не повлияет. Однако постепенно события приобретали кровавый характер. С первых дней на майдане появился портрет Бандеры, вызывавший отторжение. Верещагин не скрывал своей позиции.
К активным антимайданным действиям он присоединился 22 февраля 2014 года. В этот день Харьков заполонили боевики из сотен самообороны майдана, «Правого сектора» и прочих сил, устроивших переворот. Они грозились снести памятник Ленину, захватили обладминистрацию. Алексей участвовал в ночном столкновении с вандалами, осквернившими памятник: горстка харьковчан обратила евромайдановцев в бегство. А 1 марта, на Масленицу, во время народных гуляний захватчиков вымели из здания обладминистрации. Участие в освобождении ХОГА стало судьбоносным для Верещагина.
– Алексей, 1 марта 2014 года, делая за милиционеров их работу, вы с товарищами могли предположить, что через непродолжительное время окажетесь в СИЗО?
– Вряд ли. Меня арестовали 7 мая 2014 года. Инкриминировали участие в массовых беспорядках 1 марта, повлекших материальный ущерб и нанесение вреда здоровью, а также организацию этих беспорядков. Хочу подчеркнуть, что мы в тот день, после освобождения здания ХОГА, никаким образом не удерживали его, а сразу же передали милиции. Но той весной правосудие не по дням, а по часам превращалось в карикатуру. И вот какая ирония судьбы. Среди евромайдановцев, находившихся в захваченном здании, были и боевики Андрея Билецкого, которого амнистировали после победы майдана. И когда я оказался в харьковском СИЗО, у меня были сокамерники, сидевшие в свое время вместе с Билецким и его подельниками.
– Незадолго до ареста вы ездили с гуманитарной помощью в Славянск…
– В конце апреля город уже был в блокаде, но горячая фаза еще не началась. В Славянске была проблема с инсулином. На пожертвования харьковчан закупили гуманитарный груз и выехали 12 машин с медикаментами, инсулином, продуктами. Абсолютно мирная акция, без какой-либо символики – только плакаты с призывом не допустить войны… На подъезде к Изюму начались основные проблемы: нам преградили дорогу четыре автобуса Нацгвардии, это около 120 автоматчиков. Командовал нацгвардейцами полковник. Мы с ним беседовали. Ему на майдане проломили череп, он в госпитале валялся… Я его спрашивал: «Как же так? Ты же, полковник, еще на майдане должен был потушить беззаконие. Но ты там не сделал этого. Еще и здесь здравым людям, которые пытаются сопротивляться хунте, всячески препятствуешь».
Мне это непонятно было. Мы и в Киеве, и в Харькове помогали раненым солдатам внутренних войск, милиционерам, пострадавшим на майдане: перевязочными, противоожоговыми материалами, продуктами. И теперь они же нам оказывают противодействие. Нам стоило больших усилий после долгих препирательств с нацгвардейцами доставить груз в Славянск.
– Буквально через неделю после поездки в Славянск вы оказались в СИЗО. На вас, кажется, впервые опробовали новый прием послемайданного правосудия: вносится залог, политзаключенному должны смягчить меру пресечения и выпустить из-под стражи, но на выходе из СИЗО его похищают…
– Меня и моего друга Виталия арестовали 7 мая 2014 года. Мои братья по мотоклубу «Ночные волки» за ночь собрали 12 тысяч долларов. Адвокат утром заплатил этот залог и прибыл в СИЗО со всеми документами. Но администрация СИЗО под разными фиктивными предлогами отказалась выпускать меня в выходные. А в понедельник, 12 мая, с утра меня уже встречала у входа целая группа сочувствующих людей. К ним вышел представитель администрации и сказал, что меня выпустят после обеда. Люди, встречавшие меня, отошли перекусить. А меня вывели. В тамбуре, на выходе из СИЗО мне надели на голову мешок, наручники и увезли.
Катали по городу, на какую-то стройку привезли. Поднимаясь на пятый этаж по ступенькам, с мешком на голове, в наручниках, наступая на какой-то строительный мусор, я шел и молился. Думал, что убьют. Потом меня перевезли в старый корпус гостиницы «Харьков» и держали там неделю. 19 мая меня опять с мешком на голове и в наручниках повезли в сторону Белгорода, на границу. Там передали пограничникам. Якобы они задержали меня при попытке перехода госграницы, заблудившегося.
Ночевал я уже в изоляторе СБУ. А на следующий день Киевский райсуд Харькова избрал мерой пресечения содержание под стражей. Залог отменили. Деньги, собранные «Ночными волками», не вернули – под тем предлогом, что я нарушил условия изменения меры пресечения. По их версии 12 мая, выйдя из СИЗО, я скрылся в неизвестном направлении… По той же схеме потом похищали и других людей.
– Вас ведь не только похитили на территории СИЗО первым, но и обменяли в числе первых?
– Да, в сентябре 2014 года. За меня вступился клуб «Ночные волки». Мой друг и старший брат по клубу Хирург (Александр Залдостанов, основатель и лидер старейшего в России байкерского клуба. – С.А.) изначально знал о происходящем. Поднялась большая информационная волна. Предпринимались все возможные шаги, чтоб меня освободить. Благодаря этому меня ни разу не подвергли никаким издевательствам, пыткам, избиениям, в отличие от многих моих единомышленников, находившихся в заключении и в плену. Меня обменяли под Донецком на 50 военнослужащих. Виталика, арестованного вместе со мной, поменяли в сентябре, во второй группе. Вскоре начался новый этап в моей жизни – служба в подразделении «Ночные волки – Донбасс»…
– В самые тяжелые времена «Ночные волки» смогли эффективно организовать мобильные гуманитарные конвои в серые зоны, в наиболее опасные точки…
– С 2014 года мы более ста фур гуманитарки собрали своими силами и завезли в ЛНР. В разных районах побывали: Первомайск, Брянка, Станица Луганская, Красный Луч… Помогали доставить по назначению также около десяти фур из Прибалтики, Германии, Ирландии, Чехии, Италии. Оказывали помощь областной больнице, которая в 2014 году взяла на себя основное количество раненых. Мы туда завезли 14 аппаратов искусственной вентиляции легких, огромное количество медикаментов.
Когда из ополчения была сформирована армия, мы остались в статусе добровольной народной дружины. С достаточными полномочиями, чтобы иметь доступ к зоне боевых действий и возить туда гуманитарную помощь. «Ночные Волки» заезжали в те места, куда обычные гуманитарные миссии попасть не могут, боятся. По всей линии фронта мы побывали. Люди, которые находятся в буферных зонах, основное время проводят в подвалах из-за постоянных обстрелов. Нет электричества – нужны буржуйки. Нужны одежда, предметы гигиены. В некоторых ситуациях процесс раздачи гуманитарной помощи превращался в спецоперацию. Мы выбирали такой периметр, чтоб можно было контролировать и подходы, и обстановку вокруг. Ведь люди во время раздачи гуманитарки – потенциальная цель для обстрела…
– Насколько поменялся образ жизни «Ночных волков» Донбасса за время боевых действий?
– Наши взгляды на историю не менялись. Но образ жизни сильно изменился. С наступлением военных действий местные «ночные волки» пошли в ополчение, принимали активное участие в обороне города, на самых горячих направлениях.
В конце 2014 года свидомые, подхватив тезис Порошенко, много разглагольствовали о том, что дети Донбасса будут сидеть в подвалах, а дети Украины пойдут на елки. Мы сказали: «Нет, у детей Донбасса тоже будет елка!» И вот на Новый год, в 15-м и 16-м, я был Дедом Морозом. Наши праздничные мероприятия (они длились по две недели) в первый год посетили около 15 тысяч человек. На второй год – около 20 тысяч. В этом году – более 20 тысяч.
– Где проводились эти елки от «Ночных волков»?
– При Союзе был профилакторий трубопрокатного завода. 25 лет это трехэтажное здание стояло заброшенное, заросшее, с выбитыми окнами и дверями. По договоренности с руководством республики мы в сентябре 2014 года заехали на эту территорию. Привели в порядок здание, стадион, очистили берег речки и заброшенный парк с непроходимыми зарослями. В первый год мы вывезли из этого парка около 500 КамАЗов мусора. И здесь проводили новогодние праздники. Сегодня это место хорошо известно луганчанам – мотоцентр «Русские мотоциклисты», база «Ночные волки». За неполные три года мы провели здесь более 200 мероприятий, патриотических акций.
– Там же выступали Юлия Чичерина, Александр Скляр?
– С Юлей мы дружим давно. Еще во время первого ее приезда (за который СБУ объявила ее персоной нон грата) мы сопровождали Чичерину: возили и в Донецк, и в Дебальцево. На базе «Ночные волки» у нее есть своя комната, куда она приезжает как к себе домой. Она давала концерты и для ополчения, и для мирных жителей. В отличие от многих музыкантов, Юля это делает бесплатно, и приезжает за свой счет, и не просит разместить ее в гостинице. Помогает жителям Донбасса. Она приезжает сюда с абсолютно искренними намерениями. Приведу небольшой пример. Юля не на камеру оказывала помощь приютам животных, зоопарку, кинологам, ветеринарам.
В 2014 году приезжал к нам и Александр Скляр, выступал у нас на базе. Он дружит с мотоклубом не первый десяток лет. Александр Феликсович и в моей судьбе принимал деятельное участие, когда я сидел в СИЗО.
– Вы упомянули патриотические акции мотоклуба…
– Мы создали три музея. Первый – музей под открытым небом из разбитой и уничтоженной военной техники: танки, системы залпового огня «Град», БТРы, БМП, БМД, грузовая техника, артиллерийские орудия, минометы. Был смешной момент, когда нашу технику миссия ОБСЕ занесла в свои карты как не отведенную в положенное место. Мы приглашали потом мониторинговую миссию, чтоб они разобрались: это взорванная техника, которая не подлежит ремонту. Например, башня танка отдельно от корпуса. Второй – музей двух войн в ангаре в 300 квадратных метров. Идея родилась в 2014 году, когда мы стояли на позициях, копали окопы, землянки, блиндажи. И натыкались на блиндажи времен Великой Отечественной войны. На этих же позициях стояли наши деды и прадеды…
В экспозициях, посвященных Великой Отечественной и войне в Донбассе, представлены образцы оружия, документы, фотографии. Есть там и вещи времен Великой Отечественной войны, найденные нами на позициях. Есть и непосредственные доказательства геноцида людей Донбасса: это и подтверждение применения «Точки-У», и материалы из Луганского аэропорта, и брошенные списки закрепленного оружия, и документальные свидетельства.
Ну и третий – музей ретротехники: шесть десятков автомобилей и мотоциклов, советского в основном производства, военной и послевоенной эпохи.
– У «Ночных волков» есть свои герои, погибшие в боях в 2014-2015 годах?
– Когда мы участвовали в бою за 31-й блокпост, потерь среди «Ночных волков» не было. Погибли ребята в других местах. На высоте 175,9 между селами Смелое и Крымское, в районе Бахмутской трассы.
Я расскажу об одном из погибших товарищей – Сергее Коптеве, уроженце Луганской области. 25 лет назад он уехал на Сахалин, работал на рыболовецком флоте. На Сахалине купил мотоцикл и вступил в местное отделение мотоклуба «Ночные волки». Там у него было прозвище Данбас. Когда начались донбасские события, он на Дальнем Востоке сел на мотоцикл и приехал сюда. Пошел в ополчение. Тогда был такой порядок: половина подразделения – на позициях, половина отдыхает, потом меняемся. 24 ноября 2014 года Сергей был командиром одной из групп на позиции. Сообщил по рации, что они попали под обстрел «Града» и у них семь человек ранены. Санитарные машины приехали, раненых увезли. Начали искать Серегу. Оказывается, сообщив нам о раненых товарищах, он не сказал, что сам тяжело ранен. Сергей был иссечен осколками. Пока мы приехали, умер от потери крови. Последнее, что он сделал: спас раненых, которых вывезли из-под обстрела. У Сергея остался сын. Ему уже двадцать лет. Парень живет здесь, служит в Народной милиции. И это символично для Донбасса: человек проехал на мотоцикле через всю Евразию, чтоб совершить свой подвиг самопожертвования ради братьев, а потом сын продолжил дело отца…
