МВФ в гробу в белых тапках — экономический план Глазьева
Обычно госкорпорации как форма организации экономики критикуются либералами. Так же госкорпорации критикуются коммунистами, но уже с других позиций. Однако и либералы, и коммунисты сходятся в оценке госкорпораций в том, что это — монополия, и потому — плохо. Для либералов — потому что нет конкуренции, а для коммунистов — потому что нет преград для сверхэксплуатации труда.
Однако у госкорпораций есть ещё один аспект — они задумывались как институт борьбы за суверенитет России, формируя государственно-монополистический капитал. Их легче контролировать государству, и якобы это оптимизирует достижение его целей.
Естественно, что госкорпорации функционируют в форме акционерных обществ, а раз так, то тут есть все атрибуты капитализма: акции, их курс на бирже, и, следовательно, зависимость от инвестирования в акционерный капитал всех, кто обладает свободными деньгами.
Госкорпорации, задуманные как средство суверенизации стратегических отраслей, попали в среду, где успех (курс акций) зависит от рейтинга, а корпоративный рейтинг зависит от инвестиционного рейтинга страны, который определяет МВФ. И поскольку у российских госкорпораций очень велика доля иностранных акционеров в виде различных инвестиционных фондов, то возникает возможность кредитования в долларах у загранбанков.
Здесь и возникает тот капкан, который превращает госкорпорации в оружие, управление которым стремится перехватить противник, хотя формально оно в руках государства. Российские госкорпорации обладают очень большим корпоративным долгом в долларах.
Это кредиты под залог акций, а условия кредита прямо увязаны с рейтингом страны. Этот рейтинг играет роль рычага: чем он выше, тем льготнее кредит. И по мере понижения рейтинга страны снижается рейтинг корпораций. А значит, требуется увеличение залога и уменьшается доступная сумма кредитования.
Доступ к этой кормушке возможен лишь при условии, если государство вступает в МВФ, принимая его Устав. А МВФ создан ФРС США, и его задача — помогать доллару, а не другим валютам. Именно Устав МВФ запрещает России как государству ограничивать валютных спекулянтов, играющих против рубля и создающих в России перманентную дефляцию.
Значит, для прекращения этого шантажа России нужно вернуть прежние кредиты (более пятисот миллиардов долларов) и выйти из МВФ. Тогда понижение рейтинга государства не ударит по положению госкорпораций.
Но тогда из них выйдут иностранные акционеры. Это отказ хозяевам мировых денег в возможности зарабатывать (а точнее грабить) в России, и самое главное — влиять на её политику. По сути, объявление войны. Спасти может лишь автаркия — бывают такие периоды в истории, когда выгоды от внешней торговли меньше, чем ущерба от неё.
Для России с её ресурсами это не синоним смерти, но тогда потребуется полная ликвидация пятой колонны, а по сути, половины всего нынешнего правящего класса. Это политическая революция, для которой раньше, до кризиса, не было созревших движущих сил. Но по мере эскалации кризиса такие силы ускорено кристаллизуются.
И если они сформируются, то им придётся решить, что делать с госкорпорациями в их нынешнем виде. Вопреки мнению и либералов, и коммунистов, госкорпорации не нужно расформировывать, но их необходимо национализировать как стратегические объекты. Не в смысле превращения в госсобственность, а в смысле вывода их из внешнего контура управления и оптимизации целей.
Для этого требуется создание параллельной системы инвестиционного финансирования, созданной государством, ибо иных источников для этого нет. Сергей Глазьев как вариант предложил создать специальные банки, которые не будут иметь валютной лицензии, чтобы не заниматься валютными спекуляциями, а рубли, полученные по ставке не выше 2,5−3%, будут ссужать реальному сектору с контролем целевого использования.
При этом нынешняя электронная система управления позволит такие рубли снабжать определённым маркёром, что сделает невозможным их переток в валюту, предотвратит обналичивание и облегчит финансовый контроль.
Это такая разновидность криптовалюты, которая не попадёт на финансовый рынок и не окажет влияния на разгон инфляции. На самом деле это не что иное, как возврат к советской системе безналичных расчётов, когда было запрещено обналичивание денег, кроме фонда зарплаты.
СССР не имел инфляции, но имел экономический рост в двузначных цифрах. Как мы помним, кредит в конце 70-х годов выдавался предприятиям под 1−1,5% годовых, максимум — 2%. Колхозам кредит доставался дороже, под 2,5%. Ставка 3% была уже штрафными санкциями за нарушение финансовой дисциплины.
Сейчас у нас наоборот — рост (до кризиса) составлял 1,5%, а кредит предоставлялся под проценты в двузначных числах. И даже нынешняя ключевая ставка ЦБ в 6,5% всё равно невыгодна, так как рентабельность у нас 5%, а в строительстве и того ниже. Процент должен быть не выше 3,5−4%, чтобы он стал по силам обрабатывающим отраслям с высокой добавленной стоимостью и ещё что-то оставалось для налогов, премий и амортизации.
СССР не зависел от МВФ и имел подконтрольный правительству Госбанк, выполнявший не план по прибыли для акционеров, а кассовый план — обслуживание расчётов народнохозяйственных предприятий. Кассовый план Госбанка верстался в соответствии с планом по производству продукции. Минфин собирал налоги, а правительство имело суверенный источник финансирования капвложений на любую обоснованную сумму, что позволяло видеть МВФ в гробу в белых тапках.
Двузначных чисел в ставке кредита и помыслить было нельзя. Сейчас на Западе кредит стоит столько, сколько он стоил в позднем СССР. Именно потому госкорпорации стремятся кредитоваться там. Для России этот путь заказан по причине её членства в МВФ, выход из которого невозможен при нынешней модели хозяйствования.
Есть ещё одна проблема, уже политического характера — это негласное разрешение госкорпорациям иметь счета в офшорах. Если создавать всякие тайные параллельные бюджеты — это оправдано, то насколько это необходимо в государстве, решающем проблему суверенитета?
Запрет офшоров для нынешней российской власти — поступок не менее рискованный, чем выход из МВФ. У менеджмента госкорпораций своя личная мотивация порой перевешивает мотивацию государства, примером чего служит отказ Грефа открывать отделения в Крыму, дескать, Сбербанк тогда попадёт под санкции, а это не понравится его акционерам, большая часть которых из США и бывшей великой Британии.
Национализация элиты — это не рекомендации уйти из офшоров, а выкуп акций у акционеров из стран, проводящих в отношении России санкционную политику. И не важно — Сбербанк это, Газпром или Роснефть. Пока в этом суверенном заборе есть офшорные дырки, все попытки построить суверенную инвестиционную систему не дадут нужного результата.
Надо выкупить наши госкорпорации у иностранцев, запретить менеджменту использовать офшоры, наладить финансирование по примеру безналичного рубля через уполномоченные госбанки, и тогда нам не важно, вышли мы из МВФ или продолжаем в нём состоять и что он там говорит по поводу нашего рейтинга. Нейтрализация сдерживающего влияния МВФ на развитие нашей экономики — главная задача экономической политики.
Мы должны сконцентрировать силы на своём технологическом рывке, а не на добывании валюты. Почему это так — показывает пример Китая. Он 30−40 лет копил американскую валюту и скопил около 3−3,5 трлн долларов. Казалось бы, здорово.
Но в США не дураки. Они берут и печатают сейчас от 2 до 8 трлн долларов для «восстановления» экономики. Все, что Китай заработал упорным трудом всей страны на протяжении жизни двух поколений, ФРС «заработает» за 3−6 месяцев.
То есть чужая валюта всегда останется чужой валютой. Что захотят, то и сделают — либо напечатают еще, обесценив труд поколений, либо просто наложат штраф по какому-нибудь поводу в объеме накопленного. И такой вариант тоже может аукнуться Китаю за излишнюю геополитическую смелость.
Нынешняя схема с госкорпорациями, сидящими в офшорах, кредитующимися за рубежом и боящимися иностранных акционеров больше собственного государства, должна быть признана утратившей смысл. Технологии нам не продают, кредитов больше чем на спекуляции валютой не дают. Их акционеры не уберегли нас от санкций.
При этом вся страна периодически скидывается на поддержание падающих штанов наших системообразующих гигантов, порождая внутренние политические проблемы. Система приватизации прибылей и национализации убытков должна уйти туда, куда ушёл её создатель некто Борис Березовский.
Нет никакого смысла сохранять дальше эту опасную и сгнившую систему перераспределения доходов от населения к госкорпорациями, а от госкорпораций к иностранным банкам.
Нет смысла держать в России дальше очаг долларовой инфекции в виде подчинённого МВФ Центробанка и при этом мечтать о суверенитете и технологическом рывке с восстановлением влияния в бывшем СССР. Это невозможно в нынешней парадигме периферийного капитализма, замешанного на коррупции и фальшивой пропаганде патриотизма от элиты, чьи семьи и активы находятся за рубежом, и вся страна об этом знает.
У нас есть такие госкорпорации, которые имеют конфликт интересов их акционеров, менеджмента и государства. Нужно вывести эти компании из-под влияния иностранцев, перевести на вновь созданные инструменты суверенного фондирования и полностью ориентировать на достижение технологического лидерства. Ведь это получается в нашем полностью государственном ВПК без участия иностранцев! Почему не должно получиться в других отраслях?
Акционеры должны понимать, что это мы им сделали одолжение, пустив в наши корпорации заработать, а не они сделали одолжение нам тем, что пришли. Использование статуса акционера для сдерживания компаний в интересах геополитики России недопустимо.
Нельзя сталкивать компании и государство, требовать создания исключительных условий для сверхобогащения в ущерб национальным интересам страны. Требовать от нас дивидендов и ничего не делать в интересах страны, угрожая давлением — такой «футбол» нам не нужен. Те, кто допущен к нашей кормушке и не отрабатывает наших надежд — зачем они нам нужны? В чьих интересах они работают?
Степень конкурентности в отраслях при этом — вопрос второстепенный. Она желательна, но не первостепенна. Крупные компании — всегда олигополии, и потому картельные сговоры тут вполне возможны. Не всё можно и нужно демонополизировать, но всё нужно контролировать. Есть у нас монополии вроде «Норильского никеля», давно ставшие частью глобального бизнеса. Их конкуренты — за пределами России, а не внутри неё.
Главное — это вопрос устранения конфликта интересов акционеров и руководства компаний с интересами страны. Это особенно сложно, учитывая, что зачастую в крупный бизнес пускают в результате политической сделки между соперничающими элитными группами, ориентированными на разные центры силы.
Есть ещё один аспект совпадения интересов госкорпораций и ЦБ, аффилированного с международными финансовыми спекулянтами. Когда наступает пора возвращения долгов по внешним кредитам, наши лишённые возможности прокредитоваться на Западе госкорпорации идут на нашу валютную биржу и скупают там валюту за рубли по любому курсу, создавая волатильность и раздувая инфляцию.
Инсайд об этом позволяет наживать миллиардные состояния довольно узкому кругу заинтересованных лиц, создавая ту самую коррупцию, что держит экономику за горло. Здесь совпадают интересы биржевых спекулянтов, ЦБ и госкорпораций. В ущербе только власть и население.
С этой точки зрения, нынешние госкорпорации требуют тщательного аудита на предмет наличия конфликта интересов и решения этой проблемы с учётом новой геополитической реальности, главные тенденции которой уже обозначены и будут лишь усиливаться. Необходимо лишить акционеров госкорпораций из недружественных России государств возможности негативно влиять на макроэкономическую политику в стратегически значимых сферах.
