Ельцин будет жить?.. В сердцах олигархов

Известный журналист Константин Сёмин прокомментировал недавнюю статью корреспондента «КП» Стешина, «Почему и за что мы должны чтить память Ельцина», посвященную открытию «Ельцин-центра».

Стешин — мужественный человек, который красиво пишет. Однако взгляды его вызывают у меня недоумение еще с Ливии, когда вдруг выяснилось, что „Каддафи, в общем-то, сам виноват, поскольку зажимал малый и средний бизнес“. В блоге у Димы, куда я до Майдана иногда заглядывал (скажем, в дни бирюлевских погромов), тоже было нетрудно нащупать идеологическую нитку, связывающую автора с пражской доктриной ноября 1944-го. Очень надеялся, что опыт освещения трагических событий на Донбассе оборвет эту „тонкую красную линию“. Ибо, повторюсь, автор несомненно талантлив. Однако, судя по всему, чуда не произошло.

Август 1991 — очевидный триумф Пражского манифеста, провозглашавшего „Небольшевистскую, русскую Россию с опорой на Февраль 1917“ (читай, на ценности рыночной экономики — того самого „малого и среднего бизнеса“). Ельцинизм вообще — колоссальный успех НТС и всей эмигрантской националистической улицы.

Спрыгнув с загривка ЦРУ, эти ребята бросились „обустраивать Россию, которую они потеряли в 1917“. Но вдруг выяснилось, что у их посконно-колокольных планов есть четко обозначенные кураторами границы. Никакого, простите, „Русскаго Мира“©, никакой „Имперiи“©. Поскольку наши герои категорически не дружат с логикой, боятся науки и в целом предпочитают Знаниям Веру (ну если не считать большими учеными Холмогорова с Просвирниным), в момент неизбежного столкновения со вдруг опротивевшим Западом они с удивлением обнаружили, что отбиваться „Русскаму Миру“ предстоит-таки советским оружием, поскольку никакая „пражская рыночная экономика“ такого ни придумать, ни произвести не в состоянии.

Оказалось, что для защиты завоеваний 1991 даже в национальных границах России необходима хотя бы частичная реабилитация советского наследия. Хотя бы в пределах использующейся Министерством Обороны номенклатуры вооружений. То есть грубо: Ленин — плохой (картавый, масонский большевик), а установка ГРАД или С400 — хорошие (результат работы русского национального технического гения).
.
Такое „примирение эпох“ нам и впаривается сегодня. При этом камлающие на РКМП граждане почему-то исключают из примиренческого процесса вопрос о переименовании станций метро, изображениях Сталина на параде 9-го мая и судьбе Мавзолея. То есть десоветизация примирению никак не мешает. Даже наоборот. Что, впрочем, тоже закономерно. Ведь это цементирует отношения, сложившиеся в области управлением имуществом. Стало быть, помогает решать главный вопрос современности, столь же важный как вопрос о земле в 1917 — вопрос об итогах ельцинской приватизации. „Примирение“ — есть в первую очередь примирение с этими итогами.

Постоянно звучащая фраза: СССР и Российская империя соотносятся как убийца с убитым почему-то не получает логического продолжения — современная Россия с СССР соотносится точно так же. И потому идея прикрыться содранным с покойника в 1991 советским драпчиком от ледяного ветра новой Холодной Войны — верх наивности. Мало модернизировать С300 до С400, а Су-27 до Су-34. Война — производная от экономики. Если экономики нет, ты не удержишь в рахитичных руках дедовский меч.
Можно ли примирить право руля и лево руля? Можно ли примирить приватизацию и национализацию? Можно ли примирить войну и мир? Разумеется, нет.

Таким образом, отрицательная реакция общества на открытие Ельцин-центра — это вовсе не гневное удушье от воспоминаний. Это вотум недоверия экономическому и идеологическому курсу, который с 1991-го года остается в основных моментах незыблемым.

Заполнившие музей Ельцина физиономии — это не маргинальные, списанные со счетов, как коммунисты, лики прошлого. Ничего подобного. Это люди в самом соку, люди, в чьих руках, как и в 90-е, находятся СМИ, культура, но самое главное — экономика. И народ, словно приговоренное к забою животное, чувствует, что курс этот (если он будет продолжен) ни к какому 1945-му году не приведет. А приведет к чему-то другому, жуткому, катастрофическому. Персонально на Ельцина народу плевать. А вот слышать, что Ельцин жил, Ельцин жив, Ельцин будет жить — категорически невыносимо.