К проекту «об исключительности украинского языка»

Подготовленный 30 депутатами разных фракций нелегитимной Верховной рады Украины законопроект об «исключительности» украинского языка — то есть об обязательности его использования практически во всех публичных сферах жизни — может быть и не принят. Однако при идущем уже много лет (ещё со времён «многовекторности» Януковича) процессе дерусификации образования в бывшей соцреспублике это не имеет решающего значения. Процесс всё равно будет продолжаться и углубляться.

Дерусификация Украины ведёт парадоксальным образом к двум противоположным целям. С одной стороны, в перспективе (лет15-20) она усилит изоляцию украиноязычного поколения от основного массива русской культуры. То есть послужит делу незалежности.

С другой стороны, она одновременно ведёт к безнадёжной утрате того, что составляет реальный суверенитет.

Видимо, эту мысль необходимо пояснить. Судьба украинского языка в известном смысле тяжелее судеб прочих языков. Будучи исторически «братом» современного русского, — он в принципе может рассматриваться как его диалект или «альтернативная норма». Нелишне вспомнить, что первое литературное произведение на малоросском — «Энеида» Котляревского — было создано в пародийно-юмористическом жанре для публики, владеющей русской литературной нормой и именно поэтому наслаждавшейся «простонародным» изложением высокой драмы (в дальнейшем эта функция активно использовалась и далее — от «малоросских» сказок Н.В. Гоголя и до конца XX столетия, когда с успехом выступал двуязычный дуэт Тарапунько и Штепселя, затем выдавал свои пародии Лесь Подеревянский, и так вплоть до Верки Сердючки с ярким суржиком).

Однако уже с XIX столетия украинский начал использоваться как политический инструмент противостояния т.н. имперской политике России. Поэтому сама мысль о том, что украинский есть вариант русского, отторгается апологетами украинства на базовом, априорном уровне: в этой версии он теряет всякую ценность для самих апологетов. Той же цели — «отпиливанию от остальной России» — служат и другие подпорки, включая знаменитое «русские — это мордва, которую крестил украинский князь Владимир» и проч.

В общем, сейчас на территории Украины утверждается язык, с одной стороны, находящийся в слишком тесной связи с русским, чтобы стать для него чужим (барьер «взаимонепонимания», важнейший для самостоятельности, выстроить так и не удалось). А с другой — достаточно отличный, чтобы носитель только украинского в русском языковом пространстве не мог функционировать на уровне выше физического труда.

В силу разницы экономических, культурных и вообще любых потенциалов двух государств дальнейшая дерусификация Украины на практике выливается лишь в снижение конкурентоспособности «украиноязычных» на территории действия русского языка. В качестве примера можно привести недавнюю нашумевшую драму украинской службы Euronews. Сотрудники её в связи с закрытием службы и расширением русского вещания пожаловались на европейского руководителя, сообщившего им, что они недостаточно владеют русским языком для продолжения работы на канале.

Разумеется, для элиты минусы дерусификации компенсируются относительно легко. Элита может довольно просто перейти на грамотный английский — с помощью репетиторов, «языковых командировок» с погружением в среду и обучения потомства в англоязычных школах. Однако между «английским бытовым», доступным гастарбайтерам, и собственно английским литературным, необходимым для полноценного функционирования в англоязычном пространстве, имеется солидная пропасть, перескочить которую грузчикам, охранникам и горничным не представляется возможным.

Таким образом, дерусификация Украины, способствуя изоляции украинцев от окружающего их почти со всех сторон русскоязычного пространства и тем самым «незалежности» — одновременно способствует созданию на Украине поголовья граждан с искусственно ограниченным доступом к социальным лифтам на 180-миллионном пространстве ЕАС (русский имеет официальный статус, помимо России, также в Казахстане и Беларуси). При этом она вовсе не гарантирует им социальные лифты в других «культурно-языковых империях».

Как следствие — в перспективе возникает изолированное 30-миллионное гетто на достаточно бедной территории, самоотпилившееся от пространства Евразийского союза в силу своей антиимперской специализации, но не принятое в пространство западной Европы из-за экономической слабости. Такая территория будет использоваться представителями крупных зарубежных держав-кредиторов исключительно как «управляемая недорого» — и востребованная ровно настолько же. То есть в очень ограниченном объёме.

Соответственно и развитие каких-либо цивилизационных институтов на этом пространстве будет вестись по остаточному принципу в минимальных масштабах.

В этих обстоятельствах о каком-либо суверенном государственном развитии говорить излишне. В то же время свою миссию «уменьшения русского пространства» — ради которой Украина как отдельная от России территория и задумывалась — она выполнит.

P.S. Мы намеренно не пускаемся в данном тексте в рассуждения о том, что «истиноукраинская культура» является по определению антигородской и что за собой влечёт внедрение «вышиванства». Об этом мы уже писали.