Коронавирусная политика
Любое событие глобального масштаба, будь-то экономический кризис или чемпионат мира по футболу, во-первых, всегда оказывает влияние на текущую политику (вызывая позитивную или негативную, но всегда массовую реакцию), во-вторых, всегда используется политиками для объяснения, оправдания или микширования собственных ошибок или неудачных решений.
Либо, наоборот, для укрепления собственных позиций, в качестве спасителей нации.
Эпидемия коронавируса не исключение. Она отличается от любого другого кризиса (в том числе давно переживаемого нами системного кризиса нынешней политико-экономической модели) тем, что на памяти нынешних поколений политиков и чиновников человечество ни с чем подобным не сталкивалось.
Последняя пандемия такого рода (Испанка) закончилась сто лет назад, так что уже не осталось в живых тех, кто мог бы поделиться с нынешним поколением политиков опытом противостояния эпидемии (не медицинским, а бюрократическим). Коме того, эпидемия Испанки проходила на фоне идущей (в последний период только что закончившейся) Первой мировой войны, произведшей неизгладимое впечатление на человечество, как по масштабу потерь, так и по глубине вызванной ею экономической катастрофы. Это именно экономическая катастрофа, спровоцированная войной, вызвала революции в России, Германии, Австро-Венгрии, Турции. На грани революционных потрясений стояли Великобритания и Франция. В «свободных» странах Восточной Европы (первое поколение лимитрофов) в моду входил фашизм (под разными именами и в различном исполнении, но именно фашизм). Впрочем, «западные демократии» тоже едва держались перед лицом собственных усилившихся правых.
В этих условиях Испанка казалось мелкой неприятностью и на неё обращали значительно меньше внимания, чем она заслуживала. В России, потрясаемой гражданской войной, выкашиваемой тифом, дизентерией, дифтеритом и просто голодом, ещё одна смертельная инфекция, маскировавшаяся под обычную простуду и вовсе прошла малозамеченной (мало ли от какой напасти очередной несчастный умер — всё равно умирали миллионами, некогда разбираться было). Тем не менее эпидемия Испанки осталась в памяти человечества. Даже мне в детстве, году в 1970-м бабушка рассказывала о страшном гриппе (Испанка), унесшем в мире в начале ХХ века, десятки миллионов жизней.
Но, кроме того, что такая эпидемия рано или поздно придёт, власти современных государств ничего больше не знали, алгоритм борьбы с ней не был прописан. В этих условиях, возникло два направления, назовём их условно китайское и европейское. Первое предлагало максимально ранний и максимально жёсткий карантин, чтобы быстро победить болезнь и нанести минимальный вред экономике. Второе, считало более выигрышной тактикой делать вид, что болезни нет, рассчитывая, что количество заболевших и умерших не превысит разумную норму, а экономика вообще не пострадает.
К началу марта стало понятно, что правы были китайцы. Они, к этому времени, как раз практически ликвидировали у себя основной очаг заболевания, переведя борьбу с ним в контролируемый режим, не нуждающийся в жёстких карантинных мерах.
Европейцы же «вдруг» столкнулись с экспоненциальным ростом заболевших и умерших, с резкой перегрузкой аппарата здравоохранения (фактическим провалом национальной медицины), разрастающейся паникой и недовольством населения бездействием властей. Впереди замаячил экономический коллапс уже не в результате карантина, а в результате массового заражения. Карантинные меры всё равно пришлось ввести, но они запоздали и борьба с эпидемией, а также степень негативного влияния эпидемии на экономику, резко выросли.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что национальные правительства наиболее пострадавших стран попытаются свалить вину на кого угодно, лишь продемонстрировать, что они-то герои и достойно вышли из внезапно обрушившегося на них кризиса, спасли свои народы от страшного вируса, который распространился благодаря чьей-то безалаберности или злому умыслу.
Европейцы тут же начали обвинять друг друга и Евросоюз в целом в недостаточном уровне солидарности перед лицом опасности. Посыпались заявления вроде «такой Союз нам не нужен». Особой угрозы ЕС такие действия не несут (британская практика показывает, что выход из ЕС — очень сложная и неприятная процедура), но они сеют в умах населения евроскептицизм и служат ослаблению внутриевропейских связей. Например, может усилиться поддержка идеи ликвидации «зоны евро» и возвращения к национальным валютам, чтобы обеспечить правительствам большую свободу финансового манёвра.
Второй (более перспективный) способ объяснения причин европейского провала — намёки на искусственный характер вируса. Европейские правительства не берутся утверждать, что вирус искусственно создан. На фоне заявлений матёрых вирусологов со всего мира это выглядело бы профанацией. Они просто поощряют публикацию прессой намёков на искусственный характер вируса и не стараются такие публикации опровергать. Если же им задают прямой вопрос, они разводят руками и честно говорят: «Не знаем. Мы в этом деле не разбираемся. Если кто-то что-то и сделал, то это Россия, США или Китай». Поскольку все знают, что самостоятельно европейцы не то, что вирус создать, но даже гвоздь забить не в состоянии, народ верит, что это не они, но не верит в то, что «не знают», слишком уж часто они врали.
Начиная искать «чёрную кошку в тёмной комнате», пытаясь выяснить, кто же «создал» смертоносный вирус, народы европейских стран делают именно то, что выгодно их правительствам — снимают с них ответственность за неподготовленность, ведь «нападение» произошло внезапно.
По этому же пути пошёл Трамп (немедленно поддержанный европейскими союзниками). Трамп прямо обвинил Китай. Но Трамп умный, поэтому он обвинил Китай не в создании вируса (как думают некоторые), а в сокрытии размеров эпидемии и опасности вируса, что, мол, и не дало Западу возможности эффективно подготовиться. Китай-то, как раз, предупреждал, но кому это интересно, если Трамп пообещал судебный иск к КНР на 20 триллионов долларов. Сейчас всех интересует будет ли иск, каков окажется вердикт суда, какими словами Китай пошлёт Трампа и что США будут делать потом.
А Трампа это меньше всего заботит. У него выборы в ноябре. В результате его информационной кампании (мужественной борьбы президента США с «китайским» вирусом) его рейтинг растёт и он, согласно последним замерам, уже обошёл Байдена, который в феврале опережал его на 8%. Трампу надо дотянуть до ноября, выиграть выборы, а уж затем можно будет решить, то ли вообще «забыть» об иске на 20 триллионов. То ли попытаться использовать это судебное решение (пусть оно ещё будет вынесено) в качестве разменной монеты в глобальном торге с Китаем.
Специально для тех, кто всегда говорит: «Вы напишите, как в России», — скажу, что российским властям информационное лукавство свойственно не меньше, чем другим. Только работают они искуснее. Например, власть совершенно не мешала социальным сетям и журналистскому сообществу возмущаться «туристами» и «шашлычниками», которые принесли в страну коронавирус (причём я лично знаю нескольких человек истово возмущавшихся тем, как другие нарушают режим самоизоляции, но делавших то же самое, когда им это требовалось, «потому, что мне надо»).
Возмущение общественности «туристами» и «шашлычниками» снимало вопрос о том, почему, имея опыт своевременного закрытия китайской границы и эвакуации граждан из Уханя только через карантин, власть не сделала того же самого на западном направлении.
Я, кстати, понимаю, что закрыть западную границу, а тем более ввести жёсткие карантинные мероприятия сразу было невозможно (без отработки механизмов, которые до сих пор далеки от совершенства). Слишком большого количества граждан РФ это бы коснулось и возмущение закрытием границ было бы массовым. Я просто обращаю внимание, что справедливо стараясь не метать бисер (долго и упорно разъясняя причины принятия тех или иных решений тем, кто всё равно не поймёт и не оценит), власть не мешает обществу отвлекаться на реально существующие, но второстепенные проблемы.
Интереснее всего наблюдать за ситуацией в Белоруссии. Там Лукашенко за долгие десятилетия привык к тому, что любые его действия оказываются мудрыми и верными в трактовке местной прессы, а другие СМИ в Белоруссии не шибко жалуют. Поэтому вначале он вообще объявил коронавирус выдумкой. Затем выяснилось, что белорусы от этой «выдумки» болеют и умирают не хуже всех остальных. Тогда Лукашенко заявил, что его слова извратили (главные претензии были к российским СМИ) и что он говорил лишь о том, что вируса не надо бояться, поскольку в режиме карантина человек ослабевает и становится его лёгкой добычей, а если гулять по свежему воздуху и вести обычный образ жизни, то никакой вирус не страшен.
Не прошло и нескольких дней, как выяснилось, что страшен, а ВОЗ, вопреки бравурным заявлениям Лукашенко, действительно высоко оценив уровень белорусской медицины, признала недостаточными и неадекватными методы борьбы с вирусом, практикуемые в Белоруссии и порекомендовала социальное дистанцирование и пресловутую самоизоляцию. В ответ в Белорусcии два дня никто не заболевал коронавирусом, но когда скандал стал приобретать международный характер, количество заболевших сразу покрыло трёхдневную норму.
Последовало очередное заявление Лукашенко, посетовавшего, что над ним смеются, особенно в России, пообещавшего «при необходимости» достать смеющихся, потребовавшего от белорусов верить только государственным СМИ (потому, что с них спросить можно), похвалившего (кстати справедливо) белорусскую медицину и занявшего непонятную позицию по вопросу о том, что же всё-таки делать с коронавирусом в Белоруссии, если он, коронавирус, отказывается слушаться Лукашенко, а «спросить» с него нельзя.
Естественно такие пируэты не способствуют доверию медицинской статистике, поступающей из Белоруссии (хоть, как по мне, она пока укладывается в общую схему развития заболевания, с учётом численности населения и возможностей белорусской медицины). Маленькое недоверие перерастает в большое. Тем более, что в России Лукашенко за последние пару лет серьёзно подорвал свои позиции. Раньше большинство россиян верило ему безоговорочно и считало Батьку одним из самых выдающихся (вторым/третьим после Путина) государственным деятелем постсоветского пространства. Сейчас количество его фанатов резко поуменьшилось.
Между тем поддержка российского общества создавала Лукашенко особые условия на переговорах с российским руководством. Его нельзя было слишком сильно «обижать», чтобы не ввергать в недоумение собственных людей. Последние раунды переговоров в Сочи и в Москве показали, что этот аргумент Лукашенко утратил.
Сейчас для него жизненно важно, чтобы Белоруссия прошла эпидемию без серьёзных потрясений. Иначе вера в его способность решать любые проблемы одним волевым усилием будет подорвана даже на родине.
Впрочем, как можно более безболезненное прохождение эпидемии сейчас важно для власти любой страны. По итогам народ будет судить о её способности эффективно действовать в кризисный период. И работа с информационным пространством (не пустая пропаганда «сидите дома», а именно творческая работа по сбору и обработке информации, отправке и получению сигналов, налаживанию прямой и обратной связи с обществом) очень важна в данной ситуации.
Пока что руководство абсолютно всех государств, погружённое в проблемы чисто медицинского и экономического характера, вызванные эпидемией, недооценивает роль информационного фактора и пытается на данном направлении забивать гвозди микроскопом. Кто быстрее научится правильно работать в информпространстве получит преимущество в дальнейшей глобальной борьбе, а она будет обостряться по мере углубления системного кризиса.
Ростислав Ищенко
