Террор: неэффективная эффективность

Россия подверглась очередной террористической атаке. Очевидно она должна была состоять из большего количества эпизодов и привести к более трагическим последствиям. Возможно, где-то, кто-то даже сейчас ещё готовится её продолжить.

Однако уже сегодня можно сказать, что качественная, компетентная работа спецслужб и органов охраны порядка позволила свести эффект от атаки к абсолютному минимуму. Ещё важнее, что общество не впало в панику, а власти сохранили самообладание.

Тем не менее, в последние годы акты террора стали составной частью политической жизни цивилизованного мира. Нецивилизованный мир живёт в терроре, как в системе. Если угодно, как в антисистеме. Ведь любая антисистема, в свою очередь является определённой системой.

От террористических атак, в том числе от успешных, не застраховано ни одно государство. Точно так же, как самая совершенная полиция не в состоянии предотвратить все преступления, ни одна спецслужба мира, ни даже все они взятые вместе, не могут предотвратить каждый теракт. Возможно только сведение их к абсолютному минимуму.

В связи с этим решающими в борьбе с терроризмом являются два момента:

1. Перенос линии противостояния поближе к базам самих террористов, вынос её за пределы государства. Террористы должны тратить основные ресурсы на собственную защиту от антитеррористических операций. Тогда у них будет гораздо меньше возможностей планировать и осуществлять атаки на мирное население.
2. Понимание обществом, как подвергшейся атаке системой, истинных целей данной атаки. Ведь ни один, даже самый массированный теракт (в отличие, например, от войны) не представляет реальную угрозу даже десятой доли процента граждан государства, не может серьёзно повредить его инфраструктуру. Следовательно, целью является не внешний, физический, ущерб, но скрытое, моральное воздействие. Коротко говоря, в отличие от открытой войны, террористический акт имеет задачу не прямое уничтожение людей и инфраструктуры (смерти и разрушения лишь побочный эффект, причём достаточно распространены и формально «безвредные», не наносящие прямого физического ущерба террористические акты). Задача террористов разбалансировать государство и общество как систему, разорвать внутренние связи, блокировать взаимодействия и, таким образом, вызвать самоуничтожение.

Если говорить о реализации задач первого пункта, то Россия в данный момент отодвигает противостояние с террористами уже на третью линию. Ещё десять-пятнадцать лет назад актуальной для Москвы была борьба с террором на собственной территории. Юг страны, а особенно Кавказ и Предкавказье были, по сути, зоной постоянной антитеррористической операции.

Постепенно противостояние с террористами переместилось в Среднюю Азию — на границы СНГ. Попытка же организовать террористический анклав на западных границах России была блокирована возвращением Крыма и созданием народных республик в Донбассе. Грозившие России террористы были замкнуты на собственной территории и оставлены вариться в собственном соку.

Сейчас мы имеем дело с третьим этапом. Российская армейская группировка участвует в открытой, регулярной войне с террористическим территориальным образованиям, оказывая поддержку сирийскому правительству. Причём к этой войне за два года удалось привлечь в качестве полноценных союзников не только Иран, но и ранее враждебно настроенную Турцию, а также заставить ЕС и США занять куда более конструктивную позицию, чем в начале военных действий.

Одновременно с сирийскими событиями начался зондаж возможного достижения договорённостей с режимом движения Талибан в Афганистане. Если на этом направлении удастся достичь успеха и Талибан, в обмен на международное признание уничтожит в этой стране ячейки недоговороспособных террористов, южная граница СНГ окажется надёжно прикрытой.

Это избавит нас от опасности открытой персонифицированной массированной террористической атаки с Юга, но не ликвидирует опасность анонимного террора.

К сожалению террор стал одним из существенно важных видов ведения боевых действий в современной войне, которую, в противовес Холодной, часто называют гибридной. Невозможно атаковать Россию — мощную военную, к тому же ядерную державу открыто, не рискуя получить в ответ удар, наносящий рискнувшему на агрессию государству ущерб, не совместимый с жизнью. В этих условиях террористическая война становится наряду с информационной войной — единственным способом постоянного системного воздействия на российское общество и государство.

Тем не менее, несмотря на изменение качественных характеристик системы «война», её основные цели и задачи остаются теми же, что и пять тысяч лет назад. Победу в сражении, в кампании и в войне одержит тот, кто заставит противника исчерпать ресурсы раньше, чем исчерпаются собственные.

Следовательно, все формы информационной и террористической агрессии направлены на связывание как можно больших ресурсов оппонента, с как можно меньшими затратами собственных. Причём, если агрессия информационная выполняет эту задачу опосредованно — при помощи создания в обществе (и государственных структурах) негативной, ведущей систему к саморазрушению, матрицы, то террор действует как опосредованно (тем же способом, что и информационная агрессия), так и непосредственно (в том же стиле, что открытая военная агрессия). В этом смысле террор является универсальным, дешёвым и крайне эффективным средством ведения боевых действий.

Во-первых, он выводит заказчика из-под ответного удара. В современных условиях заказ на конкретную террористическую атаку, серию атак или даже кампанию проходит к исполнителю через десятки посредников, субподрядчиков, организаторов. Причём материальные следы заказа, как правило отсутствуют вплоть до самых низших этажей. Только участие непосредственного организатора, контактирующего с непосредственным исполнителем можно отследить и доказать. В лучшем случае, возможно ещё доказательство участия заказчика-организатора второго уровня. Дальше никаких следов не будет.

При этом истинный заказчик имеет возможность подбирать под задачу конкретного теракта не только личность исполнителя (заранее определяя его пол возраст, конфессиональную принадлежность и т.д.), но и (если такая необходимость возникает) организацию, которая примет на себя ответственность за теракт и обеспечит легенду, объясняющую его причины. Грубо говоря, теракт, промежуточным заказчиком которого являются радикальные исламские фундаменталисты, можно представить как инициативу европейских левых, российских правых и т.д. Обратное тоже верно. Главный же заказчик, упорно бьющиеся над уничтожением России западные глобалисты, в любом случае, как жена Цезаря оказываются вне подозрений.

Во-вторых, любой теракт автоматически приводит к активизации работы спецслужб, правоохранительных органов и к усилению мер безопасности в масштабах страны. Это отвлекает силы и ресурсы силовиков (которые далеко не бесконечны) от других участков «невидимого фронта», где появляется возможность проведения не столь заметных, но не менее эффективных операций. Кроме того, усиление мер контроля ослабляет гибкость системы, снижая пропускную способность её транспортных артерий (людей, автомобили, поезда, самолёты надо досмотреть, а это время). Наконец, это вызывает раздражение как минимум у части общества (маникюрные наборы в самолёт брать нельзя, а они всё равно падают).

В-третьих, теракты дискредитируют власть, снижая её авторитет как на внешней арене, так и внутри страны. (На Луну летаем, а пару полуграмотных террористов поймать не можем).

В-четвёртых, теракты создают условия для ведения длительной информационной кампании, направленной на разрыв единства общества и власти (налоги берут, а защитить нас не могут) и, в конечном итоге, разбалансировку системы. Этой же цели служат разного рода слухи из сферы теории заговора, которые не имеют под собой никакой логической базы, но именно поэтому легко овладевают неокрепшим коллективным разумом определённой части представителей общества.

Как видим, заказчик тратит некоторое количество времени на разработку операции и определённую сумму на её оплату. В то же время жертва теракта должна затрачивать реальные материальные ресурсы на преодоление его последствий, купирование панических настроений, создание новых систем безопасности, которые усложнят общественную коммуникацию, но не ликвидируют опасность терактов в принципе. Государство-жертва становится также объектом подготовленной и скоординированной информационной кампании, направленной на его дискредитацию и стимулирование внутренних противоречий.

При этом искать единственно правильные ответы на неявные ходы противника ему приходится «за доской», да ещё и в условиях цейтнота.

Тротиловые шашки, самодельные взрывные устройства, гранаты обнаруженные в ходе задержания подготовленных киевскими путчистами террористов сотрудниками ФСБ России в Крыму

Причём даже зная (логически вычислив) истинного заказчика, сразу нанести ему ответный удар ни в открытой, ни в скрытой форме невозможно. Он ждёт и готов поймать в ловушку и обвинить в государственном терроризме не на основании догадок, а опираясь на неопровержимые доказательства.

Поэтому эффективно противостоять террору, как способу ведения современных боевых действий, можно только заранее готовя систему к его «поражающим факторам». Как видим, в большинстве случаев они рассчитаны на неадекватную, преувеличенно эмоциональную реакцию государства и общества, включая СМИ, на событие. Это известная слабость любого общества.

Всем известно, что за год только в США в автокатастрофах гибнет больше людей, чем погибло в результате авиакатастроф за всё время существования авиации. Но любая авиакатастрофа вызывает более эмоциональную реакцию общества и больший поток самых недостоверных слухов, чем любая, самая страшная автомобильная авария. Поэтому самолёты становятся целью террористов чаще, чем автомобили и чаще, чем поезда. Та же ситуация с метро, которое является главной коммуникационной системой любого современного мегаполиса. Паралич этой системы приведёт к транспортному коллапсу как минимум в крупном промышленном и административном центре, как максимум в столице страны.

Подбор национальности и конфессиональной принадлежности террориста, позволяет посеять недоверие и враждебность между различными социальными, этническими и конфессиональными группами, что особенно опасно для многонационального государства.

Падкость прессы на сенсации и низкий профессиональный уровень журналистов дают возможность быстро распространить самые недостоверные слухи.

Однако все эти направления воздействия, все эти и многие другие болевые точки известны заранее. И заранее государство может купировать их воздействие на общество.

Российское государство базирует свою борьбу с долговременными неявными проявлениями террористической войны на сложной и требующей постоянной доводки, но единственно эффективной системе противодействия. Оно не пытается скрывать или цензурировать информацию о терактах и их исполнителях, как наши европейские партнёры. Российская система борьбы с невидимыми поражающими факторами террористической войны опирается на три пункта:

Первый уже описан — физическое удаление линии борьбы с террором подальше от своих границ. Уничтожение конкретных (в том числе и потенциальных будущих) исполнителей в их собственном логове.

Второй — превентивная работа с обществом, которому прививается уважение к закону. Это важно с точки зрения блокирования слухов и мнений, сеющих межнациональную и межконфессиональную рознь. Государство создаёт условия, когда этим занимаются не его структуры (отвлекая ресурсы и вызывая недовольство граждан), но когда сами граждане отказываются становиться проводниками разрушительных для общества слухов и они блокируются на уровне маргинальных групп.

Третий — доверие общества к власти. Это самый ценный ресурс. И он не приобретается с сегодня на завтра. Атмосфера доверия скрупулёзно встраивается десятилетиями и может быть создана, а затем поддерживаться, только конкретными делами — ежедневной работой.

Как показывают события последних дней и реакция на них российского общества, сегодня оно и российское государство составляют единую устойчивую систему, способную выдержать самую сильную атаку.

Но война не кончилась вчера, не завершиться сегодня. Она будет продолжаться завтра и долго, с точки зрения истории человечества всегда. А состояние общества и государства не является застывшей величиной. В такой ситуации нет ничего опаснее самоуспокоенности. СССР распался через 25 лет после того, как была провозглашена окончательная победа социализма, подразумевавшая невозможность его ликвидации извне. А ведь условия его вроде бы естественного распада именно извне и были созданы.

Любое человеческое общество, решавшее, что находится в полной безопасности и пожелавшее в полной мере насладится заслуженным отдыхом, исчезало ещё при жизни того поколения, которое самоуверенно заявило о своей непобедимости. Об этом необходимо помнить. Особенно в период выдающихся успехов.