Гонения на русский язык – это предбанник Освенцима
Когда речь заходит об украинском нацизме, наши либеральные друзья скептически кривят губы. Наиболее вменяемые из них уточняют, что говорить можно о национализме, а также об отдельных праворадикальных группах, но такого затрагивавшего бы все общество явления, как нацизм, на Украине нет. В худшем случае он носит очаговый характер.
Между тем эта, казалось бы, вполне корректная позиция игнорирует тот курс, который неуклонно проводит в жизнь киевский режим.
Главное отличие украинского нацизма от гитлеровского заключается в том, что Германия была совершенно самостоятельна. Она могла позволить себе, не оглядываясь на другие страны, не спрашивая ни у кого разрешения, провозгласить нацизм официальной идеологией. Она могла миллионами уничтожать людей в концлагерях, вести войны, с кем считала нужным, объявлять целые народы неполноценными. У Украины же связаны руки. За ней внимательно наблюдают те, чьи флаги украшают ее политическое кредо, сотканное из грез о евроатлантической интеграции.
Поэтому официальная идеология украинского государства – это якобы демократические реформы, а отнюдь не идея расового превосходства украинской нации над всеми остальными. Киев, находясь под жестким присмотром, вынужден соблюдать правила приличия, хотя, будь его воля, от демократических лозунгов не осталось бы ни малейшего следа.
Впрочем, реальные шаги, предпринимаемые украинской властью, дают исчерпывающее представление о нацистской природе системы ее вещей. Гонения на русские язык и культуру – это, конечно, не Освенцим, но его предбанник, а война в Донбассе – уже вполне себе прихожая, хотя речь идет о гораздо меньших масштабах людоедства. Но только потому, что сил не хватает, не хватает технологичности, которая была присуща Третьему рейху, умудрившемуся создать такие фабрики смерти, которых не знала история.
Кроме того, в основание германского нацизма легли элементы великой немецкой культуры. Да, только элементы, поскольку сама эта культура, взятая во всей своей полноте, глубоко чужда нацистской идее. Греческий и римский идеал, романтики Шеллинг и Гете, пессимист Шопенгауэр, женоненавистник Отто Вейнингер, адепт сверхчеловечества Ницше, Бах, Вагнер, Рихард Штраус – эпохи, культурные образцы, имена мыслителей можно длить бесконечно долго. Классицистическая традиция, на которую опирался нацизм, отвергая так называемое дегенеративное искусство, – это колоссальный культурный пласт.
То есть, конечно, германская модель не чуралась мифологии, изобретая причудливые эзотерические концепты на арийскую тему, но, в принципе, она и без этого могла в достатке черпать из собственного культурного наследия образы, символы и идеи. Сельский нацизм «Азова» или «Правого сектора» (запрещённые прозападные террористические организации — ред.) произрастает на каменистой почве. Из-за этого ему приходится делать акцент именно на мифах. Славных имен, которые можно было бы положить в основание уверенности в национальном превосходстве, у Украины раз, два – и обчелся. Поэтому приходится изобретать дикие истории о выкопанном древними украми Черном море.
Украинское государство не декларациями, а конкретными действиями обслуживает именно нацистскую повестку, славя коллаборационистов Бандеру и Шухевича, обрывая одну за другой связи с Россией, ограничивая хождение русского языка, убивая людей в Донбассе. Все вместе это как раз и составляет суть происходящего на Украине, что, думаю, не является секретом для ее западных друзей, которые готовы мириться с природой украинского режима, поскольку он представляется им максимально вредоносным для России.
Что роднит оба нацизма – так это абсолютная несовместимость двух государственных систем с демократией. Но и здесь Киев не может позволить себе скатиться в голый тоталитаризм. Разрешения на это ему никто не даст. Поэтому он вынужден функционировать в формате недодиктатуры, в рамках которой он может проводить умеренно жесткую репрессивную политику в отношении оппонентов.
В общем, формула «нацизма на Украине нет» основана на недомыслии, нежелании учитывать весь объем факторов, определяющих существование этого несостоявшегося государства. Он там есть, но прикровенный, вынужденно маскирующий свою сущность.
Наша либеральная общественность, полагающая, что речь идет об издержках роста, что украинский национализм – это временное осложнение, а главным является путь евроатлантической интеграции, глубоко ошибается. Сгоревшие 2 мая 2014 года в одесском Доме профсоюзов люди – это предельно точный образ, отображающий всю античеловеческую сущность, всю предельную жесткость сельского украинского нацизма.
Будучи связан по рукам и ногам обременениями западного кураторства, он не может развернуться во всю ширь своего изуверства, как это сделала гитлеровская Германия, но огонь варварства чадит и тлеет в пределах, достаточных для того, чтобы в нем сгорали человеческие жизни.
