Поближе к корыту — от адекватности к мракобесию
Забавное превращение.
«Когда сегодня мне рассказывают о зажиме украинского языка в Советском Союзе, мне это всегда кажется смешным. У нас было достаточно и русских, и украинских школ. Кто где хотел, тот там и учился. Я считал и считаю, что в Советском Союзе национальной проблемы не было в принципе. Проблемы начались тогда, когда национальный вопрос сделали своим хлебом и оружием для добывания хлеба экстремистские политики…
Все эти рассказы об НКВДистах с русским языком с московским выговором — это вымысел. В истребительные батальоны шли, как правило, украинцы и, как правило, западные украинцы. Поэтому это была постоянная убийственная война между своими…
Почему я считаю, что УПА ни в коем случае нельзя возрождать? Потому, что политики, которые в начале 90-х подняли знамя УПА, фактически возродили вражду. Надо понимать, что в 60-ые годы проблема УПА более-менее стерлась, а в 80-ые дети бандеровцев уже вступали в партию, занимали должности и особых проблем не было. Мало того, потихоньку притерлись семьи. Ведь, в 60-70-х годах, когда начали возвращаться из Сибири высланные бандеровцы, они ведь возвращались богатыми. Они ведь были сначала в лагерях, а потом работали на поселении и зарабатывали «северные». Т.е. бывшие полицаи и националисты вернулись в нищие колхозы и начали рядом с теми, кто с ними боролся, строить дома, заводить скот, развивать хозяйства…
Внуки и дети выживших просто шалели от фактов, когда приезжали полицаи и строили себе хоромы. Но под бдительным присмотром коммунистической партии как-то эти проблемы притирались и люди, во всяком случае, бурно не выражали свою вражду. В душах осталось, но вражда все же ушла с улиц.
Но как только политики в Независимой Украине начали прославлять УПА, эта проблема прошла кровавым рубцом посреди семей. Было множество семей, где один дед воевал в советских партизанах, а другой был на стороне бандеровцев. Об этом стали моментально спорить в семьях. Спорить и о том, в какую церковь записаться — Московского патриархата или Киевского. Бендеровцы, как правило, шли в Киевский, а, условно говоря, советские люди или потерпевшие от УПА — в Московский.
Потом, опять же, политики добились своего. Кто стал депутатом, кто сел на нефть, кто на завод… И, вроде, все начало успокаиваться. Но, тем не менее, если сейчас вновь поднять эту проблему, это опять взорвет Украину.
Не надо это трогать! Мое глубокое убеждение: эта тема — табу! Украина и так достаточно разделена и не надо ее разделять еще больше…»
Как вы думаете, чьи это были слова? Кто это всё сказал? Пётр Симоненко? Бузина? Табачник? Колесниченко? Кто не знает, будет очень удивлен – это из интервью Юрия Луценко в 2002 году — ЮРИЙ ЛУЦЕНКО: «ВЫ ТУТ, В ДОНЕЦКЕ, СИДИТЕ, А У МЕНЯ РОДНОЙ ГОРОД ПЕРЕИМЕНОВАЛИ!»
То есть всего десять лет назад Луценко был совершенно другим человеком – думающим, рассудительным, понимающим всю мерзость и опасность национализма. И потом вдруг спустя всего два года он уже был в первых рядах тех, кто эти вопросы таки поднял и наглухо расколол Украину. И мало того – обвинил в этом расколе всех, кто с ним не согласился и кто продолжал думать так, как он думал прежде. Но здесь особых чудес нет. Как только Луценко стал подниматься в иерархии СПУ и стал расти его авторитет, его тут начали окучивать американские агенты влияния. После выборов 2004 года, с разрешения американцев Ющенко поманил Юру пальчиком в правительство. Вот здесь и случилась чудесная «трансформация» сознания молодого и перспективного политика — он сделал новый выбор.
Понятно, что одни люди за хлебушком ходят в магазин, а другие — в политику. Но что подсыпают в батоны украинского национализма?
